Фатум - Таня Стар

Медленная речь и глухой низкий голос гипнотически действовал на его собеседников, и поэтому в его присутствии все вдруг успокаивались и затихали. В кабинете всегда царствовала звонкая тишина. С возрастом Потап все больше ею наслаждался, потому что тяжело переносил стресс и различные дискомфортные ситуации в общении с начальством и агрессивными людьми. Он слишком погружался в переживания по любому поводу, а тишина спасала от нервных срывов, клокотавших внутри не безразличного к жизни людей старшего лейтенанта.

Видя волнение Бориса, он откликнулся помочь, так и не научившись отказывать людям в их просьбах.

– А точнее, пожалуйста? Без загадок хотя бы, – Борис занервничал, чувствуя, что дело на пороге раскрытия.

– Эта вещица, – он поднял её вверх, многозначительно посмотрел и помахал перед носом Бориса, – может точно доказать причастность к убийству, если найти его обладателя.

– Кого найти, Потап? Я что-то никак не могу разуметь намёков, – Кабанов покраснел до краёв волос, стесняясь своей неопытности.

– Ни кого, а что! – он полез снова в кожаную сумку, вынул из нее плюшевого медведя и сунул в руки следователю. Доктор следил за манипуляциями ментов и молчал.

Борис покрутил в руках игрушку, понюхал её, потрепал и со смехом сказал, – У меня похожий в детстве был. Но каким боком он в нашем деле появился?

– Тот-то, ни при чём. Он игрушка моей дочери. Видишь, я ему вчера нос сломал. Щелбан оказался слишком сильным, – он приложил пластмассовый нос к игрушке. – Вечером приклею назад. А этот нос, что в пакетике, я достал из руки Ирины Красиковой.

– Чего, чего? Что за фигня? – брови Бориса поползли вверх. Я что-то пропустил? – он с недоверием глянул в глаза.

– Вот такая метаморфоза получилась. Никто не знал, что за штука осталась в руке у малышки. Мне эта вещица не давала покоя с того дня, когда я её увидел. Ничего в голову не приходило. А вчера у дочери в игрушках нашёл медведя, усадил его на стол, беседовал с ним по душам и всю ночь пил с ним на брудершафт.

После этих слов психиатр повернулся и пристально посмотрел на криминалиста, решая, говорит ли он правду или врёт. Потап уловил на себе испытывающий взгляд профессора и произнёс.

– Честное слово, говорю истинную правду.

– Бывает и похуже, не волнуйтесь, – старикан захихикал, прикрыв кривые зубы рукой.

– Правда, правда, …щёлкнул его по носу, а он взял и отвалился. А когда я его нашёл под столом, то я сразу понял, что было в руках убитой девочки, – он специально не назвал её имени. Так ему легче было думать о ней, как о несуществующем предмете, иначе его сердце не выдержало бы боли от нахлынувших воспоминаний.

– Интересно, – Борис не переставал удивляться его прозорливости и памяти к мелочам.

– Вчера я даже уснуть не мог, когда разгадал, что за вещица хранится в вещдоках, – заносчиво произнёс эксперт. – К тому же у похищенной малышки в руках тоже был медвежонок. Они, видите ли, шли с дядей берлогу строить. Как тебе такой расклад?

– Тогда, что мы теряем время, пошли и расколем этого ублюдка! – Борис быстро встал, готовый бежать.

– Стоп! Малыш! Ты можешь все испортить. Мы здесь собрались, чтобы утвердить тактику.

– Это всего лишь косвенная улика, но она как мина замедленного действия может неожиданно взорваться. Давай попробуем сыграть на этом. Никогда нельзя быть в чем-то слишком уверенным, пока не доказано с научной точки.

– Хорошо если сработает, – Борис в надежде потёр руки. – Я согласен на любой вариант. Если прокатит, тогда можно будет к утру успокоить город, – торжествовал опер, в прищур рассматривая нос медведя, который протянул ему друг.

– Вот и обговорим, как будем действовать, – похлопав совсем ещё мальчишку по плечу, наставлял эксперт.

– Натерпелись страху люди. Если бы этот гадёныш попался им на расправу от него не оставили бы и клочка.

– Вину ещё доказать надо, – Потап пригрозил пальцем.

– Ещё бы. Я этого момента жду не дождусь. Руки чешутся, не могу!

– Пока вину не докажем, лучше охлади свой пыл. Не опускайся до уровня преступника, мой тебе совет. Жутко хочется увидеть мерзавца и предать суду.

План был готов к исполнению.

Борис оживился при мысли, что именно сейчас может выгореть дело, и он получит признание. Легко подхватился со стула, и уверенно покинул кабинет эксперта. От нетерпения выбить признание у него горела душа. Потап шёл следом, наставляя малоопытного оперативника, а профессор мечтал о получении опыта по выявлению маниакальных наклонностей, понимая, что каждый маньяк эта неизведанная сумасшедшая планета. Потап добавил последний штрих, отшлифовывая созданный план допроса.

– Боря, ты главное не спеши. Медведь наверняка имел для Нелюдова особое значение. Нащупай его больное место, и он раскроется. Сработать может любая мелочь. Смотри это ювелирная работа. Когда я начну работать с Пашей, ты – молчи. А если нужно будет взвинтить его, то вступай в полемику ты.

Они зашли в камеру и обнаружили арестованного в той же позе, в которой оставил его полтора часа назад следователь. Паша замкнулся и стал другим. С ним прежним Паша не имел ничего общего.

…Время для него остановилось. Что ему оно? Паша мог часами просиживать на кровати и не двигаться. Вселившийся однажды злой дух прижился в нём и беспокоил редко, только тогда, когда ему было трудно одолеть переживания. Чтобы избавиться от болезненного восприятия испытываемых чувств и эмоций, он уходил во внутренний монолог рассуждений, которые как заезженная пластинка крутились в его голове. Сейчас как раз настало время монолога. Не исполненная месть разбудила в нём злой дух, который мучил его.

– Надо убить! Эта тварь не должна жить. Надо исправить ошибку. В следующий раз сразу убью. …Надо убить! Эта тварь не должна жить. Надо исправить ошибку. В следующий раз сразу убью.

Чтобы сдвинуть пластинку с заезженного места, нужен был толчок извне.

Эти повторяющиеся фразы избавили его от чувств. Он воспринимал только произносимые им слова, которые побуждали к действию. Нет слов – нет чувств, нет чувств не надо слов. Он не мог изменить информацию, потому что его чувственные каналы были заблокированы злобой. Въевшиеся в голову слова возвращали его к исходной проблеме, и он повторял их по кругу, как вращающий жернова ишак. Застывший взгляд выдавал ущербность его мыслительных процессов, и было очевидно, что под застывшей маской скрывался психопат. В свойственном ему состоянии, он упускал множество восхитительных и изумительных событий, которыми наполнена жизнь обычных здоровых людей, его сознание просто миновало их.

Прямая зажатая поза могла не меняться долгие часы. Его закостеневший силуэт, отсутствующий стеклянный взгляд неприятно холодил, как при встрече с коброй готовой к броску на врага. Его психика, защищаясь от окружающего мира, была, казалось, непробиваемой как бронежилет.