Шут специального назначения - Александр Шувалов

Вот тут-то и возникало законное подозрение, что зачистка все-таки произойдет, только позже. И попадет под нее далеко не один человек, а много, много больше. Даже те, возможно, кого первоначально утилизировать не планировалось. Не исключено, и лично он. Бывший майор…

И последнее. Несмотря на постоянные напоминания сверху о запредельной серьезности предстоящей акции и высоких ставках, во всем этом не так, чтобы ощутимо, но все-таки чувствовался налет какой-то придуманности. Или только чувствовался? Да, и еще. Когда он сообщил своему заму об изменениях в планах руководства, тот, конечно же, удивился. Но как-то уж слишком театрально.

– Вставайте, барин, время завтракать.

Не мрачный подвал с вмурованными в стену цепями и свисающими с них скелетами предыдущих постояльцев. Вполне себе приличная просторная комната. Кровать, платяной шкаф, стол, пара стульев, немалых размеров плазменный экран на стене. И решетки на окнах.

К тому времени, когда кто-то вошел, я уже не спал, а просто делал вид. Валялся голенький, как в бане, в мягкой, застеленной свежим бельем постели и сам себе пытался поставить диагноз. После всего вчерашнего. Или даже позавчерашнего, пока не понял.

Самое интересное, что чувствовал себя я вполне даже неплохо. Никаких, представьте, последствий того, что со мной делали вчера. А может, и позавчера. Напротив, физкультурная бодрость в теле, полнейшая ясность мыслей. Только во рту гадко, как будто зверинец заночевал. Наверное, оттого, что вдохновенно блевал, причем неоднократно.

Приподнялся, сел и открыл глаза, потянулся. Именно в такой последовательности. Ух, ты, здоровяк, один из тех, что паковали меня в офисе. Номер второй из группы мускулистой поддержки. Тот, что не пострадал от моих резких и, как выяснилось, бесполезных телодвижений. Сколько уже лет тружусь по специальности, а все никак не могу научиться вести себя скромно и с достоинством во время задержания.

– Доброе утро, – мило он мне улыбнулся. – Удобства направо по коридору.

В интересную компанию меня занесло, однако. Даже сторожевые гоблины здесь изъясняются не с помощью перемешанного с матом рыка, а вполне себе литературно, как в пьесах об изящной жизни. И достаточно приятным баритоном.

Встал, натянул исполняющий роль пижамы спортивный костюм. Самый, наверное, маленький из тех, что здесь имеется. Все равно я едва в нем не утонул. Прямо на голое тело надел, на нижнее бельишко для меня хозяева дома поскупились.

Удобства оказались вполне удобными. Побрился, долго и старательно чистил зубы. Принял душ, причесался. По ходу дела выяснил, что нахожусь здесь уже вторые сутки, уж больно много шерсти на физиономии выросло.

К моему возвращению стол уже был накрыт. На две персоны почему-то. Как видно, в приличных домах питаться в одиночку не принято. Ну, тогда и нефиг опаздывать. Я, как кашалот, одним глотком проглотил стакан холодного апельсинового сока. Приподнял крышку с тарелки: яичница с ветчиной, то, что доктор прописал. И хлеб у них здесь мягкий и даже теплый, красота.

– Бог в помощь, – повернул голову и замер в удивлении. С торчащим изо рта бутербродом.

Толя, надо же, тот самый… что поприсутствовал еще в той, предыдущей, жизни на торжественно-похмельной церемонии моего награждения в районном военкомате. А после нее призывал меня вести себя хорошо и не баловаться. Вот так встреча.

– Прошу извинить за опоздание, – непринужденно заметил тот. – Дела, дела.

Приземлился на стул напротив меня, намазал маслом хлеб, уложил поверх пару ложек икры. Налил кофе из блестящего кофейника, серебряного по виду.

– Жизнь дорожает, все сразу начали экономить. – И пояснил для меня персонально: – Раньше ассортимент икры был исключительно по Стендалю, красная и черная, – вздохнул. – Осталась только красная.

– Ужас, – сочувственно заметил я и тоже не побрезговал. Черт бы с ним, красная так красная.

– Как самочувствие? – тезка приподнялся и налил мне кофе. Заботливо добавил пару кусочков сахара и даже лично размешал. Вот это сервис!

– Не дождетесь. – Я отпил глоток и, против воли, одобрительно кивнул. Процесс экономии в этом доме, как видно, на кофе не распространился. И варить его здесь умеют. – А не съесть ли еще бутербродик? – проговорил в задумчивости – Или?..

– Сделайте милость. – Толя дожевал и отпил глоток из чашки.

Все это он делал исключительно одной, левой, рукой. Правую держал под столом.

Я взял из хлебницы теплую горбушку, намазал ее маслом и… И вот, прямо сейчас хлеб полетит в сидящего напротив. А следом нож, пусть он трижды тупой, зато рукоятка тяжелая. При соприкосновении таковой с черепушкой нокаут гарантирован. Ну а я…

А что я-то? За нашей трапезой внимательно следят, вон глазок на стене под потолком. Выскочу, допустим, в коридор, а там уже ждать будут и встретят как родного. И много я там, спрашивается, набегаю и напрыгаю, в шлепанцах да в норовящих соскользнуть с задницы портках? Смех один.

– Поберегу, пожалуй, фигуру. – Отложил в сторонку хлеб с ножом и замер на стуле, как воробышек на ветке.

– И это правильно. – Тезка достал из-под стола странного вида хреновину, длинную трубку с ручкой, и положил перед собой на скатерть. Знакомая, однако, вещь, с помощью таких в цирке обычно усыпляют зверюшек. А совсем недавно успокоили меня. – Иногда полезно вовремя остановиться.

– Золотые слова, – согласился я. Отхлебнул из чашки и угостился на халяву табачком.

За прошедшие годы меня пытались взять, считая этот случай, четырежды. Один раз выручил Костя-Кисинтин, дважды удавалось выкрутиться самому. Позавчера не повезло, точнее, не было вариантов. А сегодня и дергаться не стоит.

– Ну что, поговорим о делах наших?

– Скорбных, – уточнил я.

– Это как посмотреть, – заулыбался тезка. – Кстати, поздравляю.

– С чем?

– А сам не врубаешься?

– Может, хватит загадок? – поморщился я. – Говори уже.

– Как скажешь. – Толя добавил себе кофейку и обо мне не забыл. – Я ведь тогда, ты понял, надеюсь, не просто так в военкомат приперся, а с целью, так сказать, изучения кандидатов и подбора кадров.

– Прямо по учебнику чешешь. Красная книжечка, часть первая.

– Рад, что не забыл, – одобрительно кивнул, – молодец. Кстати, ты мне тогда, откровенно скажу, не глянулся.

– Горе-то какое, – сморщил лицо в скорбной гримасе я. – Ты мне тоже, кстати.

– Решил, – продолжил тот, не обращая внимания на реплики с мест, – что пойдешь ты прямиком в народное хозяйство и будешь скрипеть там до старости на голую зарплату. И мечтать о премии, – насторожился. – Ты что это лыбишься?