Узнать по глазам. Истории о том, что под каждой маской бьется доброе и отзывчивое сердце - Ярослав Андреевич Соколов

Есть КТ-центры, где терапевт сразу оценивает результаты компьютерной томографии и клиническое состояние пациента. И на основании этого назначается амбулаторное или стационарное лечение. Это называется сортировкой пациентов.

Именно такая организация работы, выстроенная за полтора-два месяца, позволяет сейчас госпитализировать только тех, кому это действительно необходимо. Остальные будут лечиться амбулаторно, и госпитализируют их лишь в случае ухудшения.

Вообще, все цифры находятся в открытом доступе. Например, в «Коммунарке» создан оперштаб, который дает объективную сводку. Никто ничего не занижает, поверьте мне. Россия не устраивает гонку с другими странами, у кого больше выздоровело пациентов. Это глупости».

Рабочая смена

«Режим работы в каждой больнице свой. У нас функционируют два отделения, и коллективным решением было принято, что мы работаем в три смены по 8 часов, начиная с 8 утра и до 8 утра следующего дня. Выходит дежурная бригада с определенным количеством людей. Пришли, переоделись, надели средства индивидуальной защиты, поднялись в отделение, и вперед…

Расскажу подробнее о СИЗ. Защитный костюм, бахилы, респиратор со средней или максимальной защитой в зависимости от места работы специалиста. Например, в реанимации, где ему приходится выполнять инвазивные манипуляции, допустим, интубацию трахеи. Помимо очков он надевает еще защитный экран — такое прозрачное забрало — и фартук, снижающие вероятность заражения. Либо же человек работает в обычном терапевтическом отделении, где пациенты более-менее стабильные, и там не требуется выполнения вмешательств и максимальной защиты.

Респиратор, очки либо защитный экран, шапочка — это все надевается под защитный костюм, такую оболочку. Плюс две пары перчаток. Всё.

На двух врачей у нас порядка 40–50 пациентов. Ежедневный обход с обязательными измерениями температуры, концентрации кислорода в крови — сатурации, корректировкой лечения, назначения и оценкой полученных анализов.

Очень важно, что у нас есть возможность проведения консилиумов. Допустим, пациент ухудшается, пришли плохие анализы, по КТ отрицательная динамика. И тогда мы сразу собираем консилиум и выстраиваем свои дальнейшие действия.

Мы моментально можем перевести пациента в отделение реанимации, которое есть на каж дом этаже. Бывает такое, что делаешь обход и видишь, что у пациента сатурация 70, а нижняя граница нормы — 93, и через пять минут он уже в реанимации.

Идет текучка: написание дневников, выписок, оформление документации — стандартные, ежедневные рутинные дела. Восьмичасовая бригада делает два обхода с обязательным замером всех параметров и передает всю информацию коллегам, которые тебя меняют на этом посту, обращая особое внимание на тяжелых пациентов. Работа в режиме нон-стоп.

С 13:00 до 14:30 мы общаемся с родственниками пациентов по мобильной связи — некоторые пациенты не могут сами общаться по телефону. Многие волнуются, и мы идем навстречу, стараемся ответить на все вопросы. У нас беседа с родственниками обязательна.

Вообще общение с пациентом и родственниками всегда было частью работы врача. Сейчас просто условия изменились: инфекционные отделения строго закрыты для посещений.

Для пациентов тоже есть ограничения передвижения: нельзя выходить из палат, гулять по коридору. В кабинет компьютерной томографии их везут на коляске.

* * *

Всегда запоминается либо яркая победа, либо трагедия.

…Госпитализированы трудовые мигранты, жена к нам, муж — в другой стационар. У жены заболевание легко протекает, и мы уже хотим ее выписать. Но на одном обходе видим: она в слезах. Муж скончался. Такие случаи всегда накладывают отпечаток. Трагедия еще и в том, что она не сможет с ним проститься, потому что должна соблюдать карантинный режим. Даже если мы ее выпишем, она все равно не сможет этого сделать.

Есть и другие ситуации, радостные, когда крайне тяжелого пациента перевели в реанимацию, а он настолько мотивирован лично, что не сдается, борется и выздоравливает.

Особо хотелось бы отметить работу волонтеров. Они действительно очень помогают: ухаживают за тяжелобольными, меняют белье, помогают с личной гигиеной, кормят. Работают ведь не только врачи, а все сопричастные к борьбе за здоровье и жизни людей».

Ангелы в скафандрах

Михаил — врач скорой помощи.

«Говорят, что на скорой работают самые суровые и циничные врачи Поэтому не ждите, что мой рассказ будет отличаться какой-то сентиментальностью: работа у меня такая, что если не ежедневно, то по крайней мере очень часто приходится со смертью сталкиваться, что, как вы понимаете, не может не наложить отпечаток на мировосприятие».

Твердокожесть, а не цинизм

«Вот, например, знаете, что на нашем эсэмпэшном (СМП — скорая медицинская помощь. — Прим. авт.) языке значит слово «подарок»? Это бомж! Когда мы звоним в больницу и говорим: «Подарок вам везем», там сразу понимают: «Ага, бомжа, значит, отмороженного у метро опять подобрали».

Милое имя «Оксана» — это оксибутират натрия, «зачехлить» — констатировать смерть, «поле чудес» — район обслуживания, «детский сад» — вытрезвитель. Есть еще вопросы? Добро пожаловать в мир скорой помощи!

Мы так шутим, чтобы совсем с катушек не слететь. Боль, смерть, кровь — как все это жутко и страшно. Но нет другого выхода: либо ты решишь научиться с этим жить, либо это решит тебя.

Нам приходится видеть, как умирают не только пожилые люди, но и молодые. И даже дети. Есть такое понятие негласное — «реанимация по социальным показаниям». Это сложно объяснить, если ты не в теме. Ну вот смотрите: приезжаем на вызов, а там ребеночек уже мертвый лежит. И ничего уже нельзя сделать. Совсем. Точка. Что нам делать? Сказать «ваш ребенок мертв», развернуться и уйти? Наверное, с точки зрения «оптимизации» это правильно, так как мы сэкономим время и примем еще один вызов. Но по-человечески это чудовищно.

Пытаемся что-то сделать, чтобы близкие видели, что мы пытаемся его спасти. Проводим уже бессмысленные процедуры. Но для родственников это важно. Само понимание того, что мы сделали все, что смогли. Вот вы когда-нибудь говорили маме или папе в глаза: «Ваш ребенок мертв»? А нам приходится.

А насчет твердокожести, именно твердокожести, а не цинизма — циников на скорой нет: сюда идут, чтобы помогать, — так вот, твердокожесть, да, она приобретается. У нас есть испытательный срок. Опять же, негласный. Если человек три года выдержал этот ад, значит, кожа затвердела, выдержит. Если за три года сломался — оно и к лучшему. Кто-то на третий день с работы уходит.

Когда ежедневно видишь брошенных пенсионеров или опустившихся наркоманов, или, как конструктор, собираешь тело человека после ДТП, психика твердеет. Это вынужденная мера. Иначе рехнешься и помогать уже никому не сможешь.

Я к чему это рассказываю? Во-первых, хочу, чтобы вы поняли, что в пандемию все