Правда и другая ложь - Саша Аранго

Бетти машинально достала из сумочки пачку сигарет и закурила. Ментоловый вкус дыма показался ей тошнотворно отвратительным. Она бросила на землю сигарету и пачку, подошла к киоску и купила газету.

Утонула жена писателя Генри Хайдена. Объявление напечатали сравнительно мелким шрифтом в нижней части первой полосы. Никаких фотографий не было. Бетти достала телефон и позвонила Генри. Она знала, что он не пользуется автоответчиком, и долго ждала, слушая длинные гудки. Никто не ответил. Выждав еще минуту, Бетти позвонила снова.

Эта тварь ухитрилась его укусить. Генри промыл рану водой и осмотрел ее. Острые зубы прокусили запястье до костей, оставив синюшно-красные отверстия. В кухне зазвонил телефон. Генри не стал отвечать, зашел в ванную Марты и посмотрел на себя в зеркало.

Лицо стало черным от пыли и мелких щепок. В волосах застряли мумифицированные личинки насекомых и клочья пыли. Он выглядел как Индиана Джонс, только без шляпы. Левое ухо покрылось кровавой коркой, рубашка порвалась в клочья, руки, живот и ноги были утыканы занозами.

После того как Генри, объятый агрессивным возбуждением, разломал стену кувалдой, он вооружился небольшим гарпуном и вышел на охоту за куницей. Это было абсолютно абсурдное предприятие, каковое Зигмунд Фрейд с полным правом называет «обрядом симптома», потому что он «…выражает нечто, чего исполнитель сам в себе не предполагает и в чем, как правило, не участвует, и намеревается делать это исключительно для себя». Да уж, действительно, кого еще можно было бы обвинить во всем?

Между кирпичными перегородками и слоем утеплителя оставался узкий проход. Через пролом в стене Генри вылез под кровлю и, как солдат, пополз на животе по неоструганным доскам. Он то и дело останавливался и прислушивался, а затем принимался ползти дальше, явственно чувствуя запах зверька. Через некоторое время он услышал царапание загнутых когтей по дереву, остановился, натянул резиновую тетиву гарпуна, включил прикрепленный ко лбу фонарик и стал, затаив дыхание, ждать.

Но куница – тоже охотник. Ее зрение, слух и обоняние были лучше, чем у Генри, и к тому же она находилась в своем привычном жилище. Зверь почуял опасность и затаился в укрытии под защитой своих инстинктов. Животные немногое понимают, но знают все. Люди заблуждаются, потому что верят, идут на гибель, потому что надеются. Звери не надеются, не заглядывают в будущее и не сомневаются в себе. Поэтому куница не желала покидать укрытие.

Генри видел вокруг себя яичную скорлупу, перья, кости и резко вонявшие экскременты. Они были еще мягкие и маслянистые. Когда Генри пополз дальше сквозь лабиринт дубовых балок, в кожу ему начали впиваться длинные щепки, но он игнорировал боль. «Это даже к лучшему, что этот вонючий зверь учует мою кровь, – думал Генри. – Может быть, он сделает ошибку и вылезет». Но вонючий зверь не желал делать ошибок и не показывался.

В какой-то момент до Генри вдруг дошло, что он потерял ориентацию. Комната Марты находилась в западном конце дома; крыша имела в длину тридцать метров, а он прополз не меньше двадцати. Сквозь щель дунул ветер и занес ему в нос какое-то высушенное насекомое. Нестерпимо захотелось чихнуть, и Генри попытался перевернуться в тесном пространстве. От этого движения фонарь слетел с головы и погас, так как батарейка выпала из гнезда. Пытаясь лечь на спину, Генри случайно нажал на спуск гарпуна. Стальная стрела со свистом пролетела мимо уха и вонзилась в балку, войдя в нее на целый палец. Если бы стрела попала ему в лицо, то пробила бы череп до самого ствола мозга. Несмотря на темень и вонь, Генри едва не расхохотался. Нет, это и в самом деле было бы забавно – загарпунить самого себя на чердаке собственного дома. Это достойно Дарвиновской премии. Некоторое время Генри лежал неподвижно.

Откуда-то вылезла куница и забралась ему на ногу. Генри ощутил прикосновение когтей к икрам. Шелковистый и теплый мех приятно щекотал кожу, пока зверек перебегал с живота и груди на руку. Зверь принюхивался, щекоча плечо Генри своими усиками. Куница вышла, чтобы обследовать добычу. Генри реалистично оценил свое положение. Если он останется лежать здесь, то куница сожрет его труп и на радостях заведет семью. Он протянул руку и схватил зверя за хвост. Куница пискнула и укусила его за запястье. Острая боль пронзила руку до локтя. Генри дернулся, отпустил куницу, ринулся за ней и при этом зацепился ухом за торчавшую из балки стрелу. Когда боль немного утихла, Генри решил ничего больше не предпринимать. Он закрыл глаза и через несколько мгновений уснул.

Его разбудил тонкий луч света, пробившийся сквозь щель между стропилами. В нос ударил вонючий секрет, которым опрыскала его на прощание куница. Она его пометила! Тебе нечего здесь искать, говорила эта вонючая метка, ты вторгся в мою среду обитания, где никогда не сможешь меня победить.

Генри начал отступать и пополз между балками назад. Снова длинные щепки впивались ему в кожу. Прошла, казалось, целая вечность, прежде чем он добрался до дыры в стене и вывалился в свою среду обитания. Пончо лежал на кровати Марты и дружелюбно помахивал хвостом. Эта верная душа терпеливо его здесь дожидалась. Пес старательно обнюхал руку хозяина, учуяв куницу. Генри захлестнула теплая волна благодарности, и он обнял пса.

– Мой друг, мой добрый друг, ты прекрасно знаешь, что я никчемный, никому не нужный идиот, но все равно остаешься со мной, – прошептал он на ухо Пончо и принялся извлекать застрявшие в коже занозы.

Внизу зазвонил телефон. Генри поднял голову и прислушался. Звонок прервался, потом телефон снова зазвонил. Должно быть, это Бетти. Настало время рассказать ей, что на самом деле произошло на скалах.

Когда Генри, приняв душ и перевязав укус, спустился в кухню, телефон молчал. Генри посмотрел на дисплей и убедился, что Бетти звонила ему четыре раза. Не зная, стоит ли перезванивать, Генри вскрыл пакет с собачьим кормом, накормил Пончо, а потом намазал себе кусок хлеба трюфельным паштетом. Снова зазвонил телефон. Номер был незнакомым, и Генри ответил. Звонил дружелюбный Йенссен. Заговорил он деловым тоном и без предисловий:

– Мы нашли вашу жену, господин Хайден.

Труп Марты обнаружили недалеко от берега. Рост, вес и цвет волос соответствуют. Йенссен сочувственно спросил, в состоянии ли Генри приехать в морг, чтобы опознать тело.

Холодный липкий страх проник Генри до самого сердца. Записав адрес морга, он осторожно положил трубку, словно та была сделана из раскаленного фарфора, и почувствовал, как под ним зашатался пол. Он крепко ухватился за край стола, а весь дом вместе с кухней, мебелью и стенами начал, вращаясь, проваливаться куда-то в бездонную шахту. На мгновение Генри показалось, что он стал невесомым, но левитации не существует, и он упал, сильно ударившись подбородком о стол.

Гисберт Фаш тоже прочитал заметку о смерти жены Генри во время морского купания. Ее имя не было упомянуто, не было и фотографии, да и вообще заметка не имела заголовка, а помещалась среди прочих некрологов, причем Марта фигурировала в ней, как супруга писателя.