Только хорошие умирают молодыми - Алексей Гридин

— Ступней шевелить можешь? — спросила крыса, взявшая на себя роль травматолога.

— Могу.

— Ну-ка покажи.

— Зачем? Больно же.

— Давай-давай, пошевели ступней, пальцами…

Олег, морщась от боли, проделал все эти операции. Крыса удовлетворенно кивнула.

— Будем надеяться, что это действительно только растяжение. Тогда посидишь несколько деньков в подвале, стараясь как можно меньше напрягать ногу. Наешься обезболивающего и антибиотиков. Употреби дозу, которую считаешь ударной. И тогда ты либо по-быстрому оклемаешься — ну, настолько, чтобы быть в состоянии дойти до своих. Либо…

— Либо помру? — усмехнулся снайпер.

— Все мы когда-нибудь помрем, — философски ответила крыса. — В общем, шансы у тебя есть. Как вы называете полосу между вашей и нашей территорией?

— Порубежье.

— Ясно. Тебе повезло, что ты почти дошел до порубежья. Ты же знаешь, что здесь оно довольно узкое?

— Конечно. Мы поэтому здесь к вам и полезли.

— Да, мы так и предположили. Так вот, тебе, по-хорошему, сделать два шага — и ты уже в порубежье, а не на территории, которую мы однозначно контролируем. Но чтобы сделать эти два шага, тебе придется провести несколько дней здесь. Ты понял меня?

Олег кивнул. Перспектива оказаться дома уже через несколько часов, лечить раны не на досках в подвале, а в нормальной человеческой постели, каждый день видеть знакомые лица, а не морду странной говорящей крысы, — все это медленно улетучивалось, превращалось в прах с каждым новым словом его спасителя.

— Да, кстати, — вдруг сказала крыса, — я в прошлый раз не поинтересовался… Сам понимаешь, не до того было. Ты меня тогда чуть не прикончил. Скажи, почему на тебя не подействовала музыка? Все люди, с которыми я встречался раньше, всегда поддавались. Это так просто: подул в дудку — и они мои. Что с тобой не так? Чем ты отличаешься?

Сказать или нет? — подумал Олег. То, что я выдам секрет, — будет ли значить, что эта тварь сможет использовать знание себе на пользу? Или она и сама в состоянии найти ответ на свой вопрос, и я ничего не теряю, сказав правду?

Крыса, словно прочитав его мысли, торопливо добавила:

— Не хочешь говорить — не говори. Я понимаю, что ты не хочешь рисковать. Только учти, что недавно я уже имел возможность убить тебя. Но не убил.

— Ценю. Нет, серьезно. Ты не представляешь, как это — валяться беспомощным, чувствуя, что твоя жизнь — не более чем игрушка в других руках… — Олег осекся.

…Заросшая астрами-самосевками клумба… Не вовремя отказавший автомат… и окровавленная, дрожащая крыса, молящая о пощаде…

— Почему же не знаю? — медленно проговорила крыса. — Вполне. Но, надеюсь, мы с тобой квиты, человек. Никто никому ничего больше не должен. Так ведь? Так ты ответишь на мой вопрос?

Ладно, решил Музыкант. Была не была.

— Да. На самом деле я глухой. Я просто не услышал твоей музыки.

— Глухой? — удивилась крыса. — Но как же…

— Сейчас на мне слуховой аппарат. — Снайпер осторожно коснулся здоровой рукой устройства, закрепленного на ухе. — Когда ты стал дудеть в дудку, я был без него. Повезло. Очень вовремя он упал.

— Вот как… То есть если я сейчас сыграю на своей флейте…

Олег похолодел. Он ранен, ослаб и вряд ли сможет помешать врагу сделать это. Неужели вот сейчас крыса на самом деле достанет флейту, дунет в нее — и он присоединится к веренице потерявших волю болванчиков, покорно танцующих под ее дудку?

— Не бойся, — неожиданно мягко успокоил его странный собеседник. — Не буду. Это было бы нечестно.

— У вас есть представления о честности?

— Ну… Какие-то есть. Хотя я многое почерпнул из ваших книг.

— Тогда ты тоже расскажи, — потребовал Музыкант. — Почему вышло так, что ты разговариваешь? Я ведь тебя тоже тогда спрашивал. Ну, когда не стал тебя добивать, помнишь? Только ты буркнул что-то вроде: а, не принципиально.

— Обязательно расскажу, — пообещала крыса. — Но не сейчас. Извини, мне не до этого. Есть те, кто меня ждет, и, если я задержусь с тобой надолго, кто-нибудь может заподозрить неладное. Но я еще приду к тебе — завтра или послезавтра. И все расскажу, даю тебе слово. Да, я обещал тебе матрас. Его я тоже принес.

Крыса сноровисто поднялась по подвальной лестнице, быстро вернулась обратно, волоча скатанный в тугой сверток толстый полосатый матрас.

— Вот, — гордо продемонстрировала она. — Старый, но им, похоже, никто не пользовался. Тут еще одеяло — думаю, оно тоже будет нелишним.

Вот это да, потрясенно подумал Олег. Ничего себе забота! Никогда не думал, что за мной вместо любящей мамочки будет ухаживать мутировавшая крыса в рост человека.

— Ты же сказал, — поинтересовался он, — что мы с тобой квиты. Я тебе сохранил жизнь — ты мне помог. Почему ты продолжаешь дальше заботиться обо мне?

— Может быть, потому, что мне хочется за тобой понаблюдать? Изучить? Или потому, что я буду считать долг отплаченным, когда ты сможешь уйти к своим? Кто знает, — пожала крыса плечами, и Олег удивился, насколько человеческим выходил этот жест. — Выбирай любую версию — по мне, все они одинаково правдивы и точно так же далеки от истины. Ты, делая что-нибудь, всегда можешь однозначно объяснить, почему ты поступил так или иначе?

— Боюсь, — Олег с видимым трудом встал и принялся перестилать свою постель, — сейчас для меня это слишком сложная философия. Ты вот уйдешь, а мне что — три дня как минимум куковать в подвале одному?

— Ты надеялся, что я буду работать твоей постоянной сиделкой? Дай-ка я тебе помогу… — Крыса протиснулась мимо снайпера в угол, который тот избрал своим пристанищем, и поправила сбившийся матрас. — Но у меня для тебя есть сюрприз. Пошарь в пакете.

Музыкант сунул руку в пакет, отодвинул в сторону круглые металлические цилиндрики консервных банок и нащупал книгу. Даже две. Одна очень толстая.

— Там еще фонарик, — подсказала крыса. — Не очень мощный, но тебе другого и не надо, а то, не дай бог, кто-нибудь увидит свет и решит проверить, что тут творится. Книги выбирать долго не было времени, так что я принес «Войну и мир» — ее тебе, если что, надолго хватит.

— Вот спасибо. Я в школе ее так и не дочитал, представляешь.

— Ничуть не удивлен. Это ж надо было такую тягомотину сочинить. Впрочем, может быть, я не понял чего-то, что до людей доходит само собой.

— Да нет, эту книгу многие не осиливают. А это еще что такое?

Вторая книга оказалась разлохмаченным покетбуком, обложку которого, как увидел Олег, включивший принесенный крысой фонарик, украшали пышногрудая блондинка в разорванном платье, большой черный пистолет и букет роз. Наискось через этот набор тянулась надпись: Марья Волгина, «Одна блондинка и много трупов».