Круиз на поражение - Евгения Кретова

Степан взял ее в руки, покосился на остальные столы – такие же фрагменты оказались в каждой коробке. «Значит, это тоже часть задания». Удивленно изогнул бровь.

– Такое впечатление, что «Киар Алари» работает с остатками ткани, которые выбрасывают на распродажу на блошином рынке, – проворчал американец Крэйг. Он шумно фыркнул. – Что стоящего можно сделать из этого тряпья?!

Он говорил нарочито громко, привлекая к себе внимание и отвлекая. Степан нахмурился и сосредоточился.

– Что? Есть идеи? – к нему подошла Ангелина, застыла у плеча.

Молодой человек достал из коробки блокнот и карандаш, набросал три силуэта, выделил более темным то, что должно было остаться черным, добавил мягкие, пересекающие силуэты штрихи – драпировки. Вопросительно посмотрел на Ангелину:

– Как считаешь?

– Ну, так-то пока не понятно… А крепа хватит?

Степан придвинул к себе манекен, стянул со стола черный креп, обернул им манекен по линии бедер, закрепил иголками на талии. Рукой показал кривую линию от бедра вниз, по диагонали.

– Смотри, креп пускаем на юбку. Делим квадрат почти по диагонали, разрезаем. Получается асимметрия.

– А верх? – Ангелина присела рядом с ним на корточки.

– А в качестве лифа делаем чехол из обрезков, сверху драпируем шифоном и газом, укрепляем изнутри, – он набросил на манекен шифон и отрез газа. Прищурился: – Смотри как красиво в складки собирается.

Девушка кивнула:

– Угу. Это две модели. А третья? – она покосилась на другие пары дизайнеров: креп в качестве основы использовали практически все.

Стефан скрестил руки на груди, задумался, почесывая подбородок. Темные глаза пристально изучали то, что получилось с помощью наколки, прикидывал, как лучше кроить полотно. Знал – капризное. А права на ошибку нет.

– Третья… А третья будет маленькое черное платье в стиле Коко Шанель…

Ангелина тихо засмеялась:

– Судя по остатку черного крепа, совсем маленькое, – покачала головой.

– Мы его нарастим кружевом и тесьмой, вот этой, серебряной, страсть Кощея бессмертного.

– А что, может и получиться… Как привяжешь это к «Архитектору сновидений»?

Парень задумался:

– Архитектура предполагает стройные линии, четкость. Это у нас есть. Газ, кружево – это все-таки про ирреальное и нерациональное, чем, собственно, сон и является, верно? Нет ничего реального, ничего действительного. Вся конструкция – лишь имитация, прикрытая туманом из газа и шифона, туманом сновидений… – он воодушевился: – Слушай, по-моему, вполне концептуально. Но над формулировкой надо подумать, ты права.

⁂

В перерыве они, не сговариваясь, подсели к Валери.

– Как себя Тибо чувствует? – Степан поставил поднос на стол, потянулся за солонкой.

Француженка вяло ковырялась вилкой в тарелке, наматывая спагетти. Рядом в высоком стакане – томатный сок, к которому девушка не притронулась. На вопрос Стефана опустила взгляд и всхлипнула:

– Меня к нему не пускают. Говорят, ему дали обезболивающее и снотворное. Возможно, его снимут с рейса в следующем порту…

Степан замер, нахмурился:

– Так серьезно? Что у вас все-таки произошло?

Валери пожала плечами.

– Тибо остался у меня на ночь. Утром мы немного… проспали. А когда стали собираться, то не смогли выйти из номера…

– Там же автоматический ключ. Как он может быть сломан? На ресепшен позвонить?

К ним подвели Оливия Поуп и Джо Уоттс – рыжие и улыбчивые англичане тоже выглядели встревоженными.

– А вы слышали, как Крейг говорил, что вас запер кто-то из наших? Ну, чтобы убрать конкурентов? – прошептал Джо, склонившись на середину стола.

Ангелина отмахнулась:

– Как он вообще узнал о происшествии?

Девушка вздохнула:

– Я не знаю. Слухи распространяются быстрее чумы… Стюард сказал, что контакты на замке оказались залиты… каким-то клеем. Это вызвало замыкание или вроде того… Я не знаю, Стеф, я была в таком состоянии, что едва могла соображать…

– Да как он упал-то? – Оливия придвинула к Валерии сок. Та посмотрела на стакан рассеянно, будто впервые увидела, снова отодвинула его от себя.

– Тибо, видя, что мы опаздываем, вышел на балкон, чтобы позвать на помощь. Но все были на завтраке, нам махали руками, думали мы радуемся утру, наверное. Тогда Тибо полез через соседний балкон, хотел вылезти через соседний номер…

Она замолчала, закусила губу.

– Я кричала ему. Чтобы он так не делал. Там же застеклено… Но он очень хотел участвовать в этом конкурсе. Торопился… И сорвался.

– Господи, – Ангелина прикрыла рот рукой. – Как еще за борт не улетел…

– Там нижняя палуба и бассейны. Если бы он упал в воду, то, наверно, ничего бы этого не было, отделался ушибами. А он упал на ограждение лестницы, там, где ступени… Я подходила в медблок в начале перерыва, меня к нему не пустили. И сказали, что, скорее всего, отправят в больницу… Господи. Я так волнуюсь!

– А как ты в конкурсе будешь без него участвовать? – Оливия с сочувствием уставилась на француженку, вздохнула.

Та пожала плечами.

– Мне, правда, не до этого.

– Может, тебе помочь? – предложил Стефан.

Оливия и Джо переглянулись, посмотрели на него озадаченно. Ангелина, зная, как нужна ему эта победа – внимательно.

Валерия застыла.

– Ты хочешь мне помочь с коллекцией?

Степан пожал плечами:

– Ну, почему бы нет. Мне кажется, если бы я оказался в такой ситуации, вы бы мне помогли. Разве нет?

Оливия и Джо снова переглянулись и рассмеялись:

– Это шутка, да? Хотела бы тебе напомнить, что ты же наш главный конкурент! – Оливия смеялась задорно, открыто. – Я, признаюсь, скорее заперла бы тебя в каюте или даже сбросила в море, чем стала тебе помогать.

– Да, ла-адно, – Стефан мельком посмотрел на притихшую Ангелину. Его тоже зацепило «заперла бы в каюте». Повернулся к Валери: – Мое предложение в силе. Если нужна помощь, мы с Гелей поможем. Верно, Геля.

Та кивнула, с интересом поглядывая на замешательство Оливии и Джо. Джо протянул:

– Мне кажется, это все-таки не очень честно…

Степан выпрямился:

– Почему? Правилами запрещено обмениваться материалом. А помочь друг другу делом – раскроить, прошить что-то, поддержать… да мало ли что… Таких ограничений нет.

– Не в том дело. Это конкурс.

– Вот именно. Это конкурс, – Степан обезоруживающе улыбнулся: – И это не повод делать то, за что потом будет стыдно.