Деревянные облака - Эдуард Геворкян

Опустилась платформа с двумя зелеными полосами. Мой маршрут. Сидя на скамейке, я безучастно смотрел, как выходят, входят, рассаживаются. Опустился прозрачный колпак, платформа снялась и ушла за крыши. Мчатся, суетятся, ищут.

А я чем занят? Вроде бы ничем, но при этом, с утра перебирая в голове знакомых и полузнакомых, вспоминал, кто из них имел отношение к Единой Сети. И Глеба вспомнил не случайно. Умеет Прокеш заводить людей.

Он изменился на глазах. Не так давно боялся вызова в комиссию, чтобы не оказаться нарушителем этики. А сейчас попрал Конкордат, да еще других подбивает. Не помню, встречал я когда-либо таких остервеневших энтузиастов.

Я пропустил две платформы, вздохнул и поднялся со скамейки.

Можно разругаться с Прокешем. А что дальше? Исчезнет Прокеш, исчезнет ожидание… Чего? Разгадки тайны? Нет! Какой тайны? Действительно, имело место необъяснимое Происшествие. Но есть специалисты, а если они не справляются, то эксперты свой сертификат честно отработают. Эксперты, правда, не всемогущи, но на самый крайний случай есть мотиваторы. А вот если все синхронно разводят руками, то тем более не надо размахивать ими, лезть не в свои дела, ломать дрова и мутить воду. Что-то еще было… Да – не надо еще садиться не в свои сани. Прокеш умеет замечательно лезть, ломать и мутить, вовлекая при этом людей посторонних в смутные догадки, неясные подозрения и расплывчатые страхи. Прижимая пухлые руки к своему животу, взволнованным шепотом излагает он заурядные вещи, и вдруг они приобретают новый зловещий смысл. Правда, не очень понятно – какой! Как он умеет связывать явления, предметы и людей в одну паутину! На глазах возникают неожиданные соединения, и затылок леденеет от предвкушения, что вот сейчас, сию минуту такое начнется! Приключения духа и тела, развязка и апофеоз. Но ничего не происходит, и вряд ли что-нибудь произойдет.

Остается ожидание. Смазанное, рыхлое, пополам с досадой, тщательно забываемое, но ожидание…

С площадки хорошо просматривалась улица. У перекрестка я заметил кабину городского терминала. Обрадую Прокеша сетевиком!

В городе жарко. Прохожих почти нет. Изредка медленно проплывает открытая туристическая платформа.

Я шагал по плитам, а когда до терминала оставалось несколько шагов, из-за угла появилась высокая, чуть располневшая Зара и с неизбежностью судьбы пошла мне навстречу.

– Хорош! – сказал она, критически оглядев меня после приветствий. – Уходя, ты обещал позвонить завтра утром. Сейчас почти утро, а «завтра» растянулось на годы.

– Отлетает тополиный пух, – начал я улыбаясь.

– Ожидая, испустила дух! – подхватила она. – В отпуск?

– Нет. Работаю я здесь. – Кивок в сторону счетверенных коробок Института.

– Ах ты, мерзавчик! – подняла голос Зара. – В двух шагах от меня, и ни разу не возник! Впрочем, – она прищурила глаза, – говорят, у тебя жена строгая. Где ты ее прячешь?

– Она там, на Марсе.

– А ты здесь, – констатировала она. – И давно?

– Давно.

«Вот оно что!» – означало выражение ее поджатых губ.

– Вот оно что! – сказала она. – Ну, пошли!

– Куда?

– Сюда! – Она ткнула пальцем в дом напротив. – Или ты забыл?

Квартиру Зары я узнал не сразу. В прихожей появился толстый ворсистый ковер, вместо желтой зеркальной стены – сиреневая. Большая комната стала еще больше. На одной стене висело большое перо, наверно, страусиное. На другой мерцал и переливался видеопласт, судя по темной кайме – первая запись. Один за другим бегали зеленые овалы, время от времени тонкие, разноцветные пунктиры пересекали их в разных направлениях, тогда овалы распухали, распадались багровыми кляксами, кляксы вздувались в перламутровые желваки. Желваки расползались по стене, частью таяли, а некоторые возвращались и с чмоканьем впрыгивали в овалы. Что-то новомодное.

– Бояджян! – гордо сказала Зара.

– Поздравляю, – ответил я. – Очень рад. Ничего не понимаю!

– Одичал ты на Марсе. Это же «Опровержение гаммы номер два»! Знаменитая вещь!

– Ну, если номер два, тогда конечно! Тогда все понятно.

Она фыркнула и ушла переодеваться.

С Зарой всегда хорошо, весело, просто. В ее присутствии хочется быть легкомысленным, говорить и делать глупости. Ее добродушные глаза, крупный нос и могучая грива черных волос радуют глаз и веселят сердце – так сказал однажды Амаяк. Он, кстати, нас и познакомил.

– Чем кончилось твое увлечение экзотикой? – донесся голос Зары из-за стены. – Молчишь? Ну, молчи!

Я осмотрел комнату. Терминал в углу, рядом с окном. Присев на длинный тюфяк, я мазнул по сенсору справочной. Возникла пожилая женщина с седой косой, аккуратно уложенной на затылке. Назвал фамилию и имя Глеба, вспомнил отчество – Николаевич, предположительное место работы и жительства. Код сертификата, естественно, не знал. Рабочий номер связи не помнил. Женщина неодобрительно вздела брови, попросила не отключаться и исчезла. Был бы я мотиватором, поиск длился бы несколько секунд, без всяких посредников. Просто набрал бы имя-фамилию, и получил бы все, что есть о Глебе.

С третьего яруса был виден скверик перед домом. Дом большой дугой огибал десятка два деревьев, кусты, скамейки и поблескивающую сквозь листву воду.

На одной из скамеек сидела собака. К ней с веревкой в руке подкрадывалась девочка в синем сарафане. Когда она оказалась у скамейки, собака лениво плюхнулась на землю и перебралась на другую. Прячась за деревьями, девочка последовала за ней.

Странная, очень странная картина.

Включилась справочная. Со строгой пожилой женщиной случилась метаморфоза – коса потемнела, сбилась набок, лицо удлинилось. Явно барахлил видеоформ. Знакомое дело – пока отладишь, уплывает несущая полоса, и на тебя скалится, допустим, жутко сформированная вампирская морда.

Охрипшим голосом женщина назвала мне вызов-код Глеба.

В комнату вошла Зара в домашнем бутоне. Она явно попыталась привести в порядок волосы, но от этого они распушились больше и черным сиянием струились во все стороны.

– Есть хочешь? – спросила она.

Я помотал головой и откровенно залюбовался ее фигурой. Мне всегда нравились нехудые женщины. Вообще к полным людям я испытывал необъяснимое доверие. Мать и отец, правда, полнотой не отличались, мать вообще была худой, подтянутой, Валентина тоже. Впрочем, как я сейчас понимаю, на Валентине была печать необычного. Вот это необычное и притянуло к ней.

Зара улыбнулась. Я кашлянул и отвел глаза.

За окном все тот же сквер. Девочка в синем сарафане набросила на собаку веревку, петля охватила животину поперек туловища. Девочка тянула веревку за собой, собака вроде бы сопротивлялась, но слабо – била лапами, поднимая пыль, дергалась в стороны, но тащилась за ней.

– Странно! – наконец сообразил я. – Откуда здесь собака? И почему ребенок не в школе?