Пересуды - Хуго Клаус

— А базуки нет?

— Нет. Уже нет.

— Он устал, — сказала Камилла.

— Понял, — кивнул минеер Кантилльон.

И правда, никто больше не зашел в бар «Tricky». Когда на небе появились первые звезды, когда Рене пописал в саду, когда неоновые буквы погасли, когда Неджма в ярко-желтом купальном халате уселась в углу гостиной на ковре и, положив «Le Monde Animal» меж раздвинутых коленей, листала книгу, зачарованно любуясь изумительными изображениями пауков и скорпионов, когда Камилла положила голову на колени Рене и «Мадам Баттерфляй» уже отзвучала, Рене заговорил:

— Мы спаслись на джипе — Шарль, Косой и я. Мы сбежали, а эти суки гнались за нами. Все наемники должны были убираться к чертям, потому что цены на акции шоколадной фабрики «Жак» упали. Сохраняйте спокойствие, сказали нам, все независимые группировки должны быть распущены, оказывается, они создавались на русские деньги. Джонсон и де Голль хотели выйти из игры чистенькими. Первыми сдались, накурившись индийской конопли, повстанцы-симба.

А мы сбежали на «джипе». Сквозь покрытое слоем пыли ветровое стекло почти ничего не было видно. Может, оно и лучше — не видеть эти руины. Мы мчались сквозь огромные облака пыли. Как верблюды, говорил Шарль. Как верблюды, которые умеют смотреть сквозь свои густые ресницы, и даже сквозь закрытые веки, такая у них тонкая кожа.

— Косой, — сказал Шарль, — меня убивают не разрывные пули, а неблагодарность, во всем мире одинаковая.

— Это ты мне? — спросил Косой.

— Кому же еще?

— Это что же, я — неблагодарный? Скажи-ка это мне в лицо.

— Ты — неблагодарная собака.

Я не мог вмешаться из-за своей спины. Они дрались на переднем сиденье, и джип рыскал из стороны в сторону, потом Шарль вышвырнул Косого из машины. И тот остался на песке, а из глаза торчала отвертка. Шарль всегда носил при себе набор отверток.

Неджма заснула с «Le Monde Animal» на коленях.

— А потом?

— Потом Кэп подружился с Ферди Махуне, секретарем Народной ассамблеи и выдающимся деятелем Союза металлургов, который всегда держался в тени, позади президента. Но назревали перемены, дворцовый переворот, то ли смена правительства, Ферди Махуне учуял опасность и решил не дожидаться, пока припечет. Он предложил Кэпу:

— Давай смоемся вместе. Поищем убежища у патера Эмиля Маконде.

И мы рванули туда. Прелестная вилла. Патер Эмиль сказал:

— Доколе правлю я этой страной, да сбудется по слову моему: простер я руку свою над твоей головой, над головами твоей семьи и твоих советников.

И Ферди со всеми своими женами, детьми, бабками и слугами получил убежище. Мы валялись у бассейна, играли в карты, трахали свеженьких девчонок, вели споры с черными, некоторые даже успели выучить местный язык, и тут Кэп сказал:

— Эта райская житуха долго не продлится.

У Кэпа было отличное чутье, дело в том, что Ферди остался без округа, которым управлял, без связи со своим племенем и отчаянно скучал, ни в карты, ни в jeu de boules[66]он не играл, зато слушал жалобы своих четырех жен, которые тоже жутко скучали, и, наверное, чувствовал, что теряет авторитет среди своих последователей; и скучал без власти, потому как перестал получать рапорты, а если тебе не шлют рапортов, значит, тебя отодвинули, короче говоря…

— Нам некуда торопиться — Камилла приподнялась, налила коньяку в две пузатые рюмки и закурила сигаретку с ментолом. Потом поцеловала его напрягшийся пенис и легла на него своей прохладной щекой. — А что было потом? — спросила.

— Два канюка спикировали разом на голову дикой свиньи. Свинья завизжала, попыталась убежать, но поскользнулась и свалилась в вонючий колодец, из которого торчали обрубки рук, а может, ног, трудно сказать.

— Нет, расскажи, как вы жили у патера, когда ты был Богом в Африке.

Рене попытался подняться, но она удержала его.

— Чего ты хочешь, милый?

Он сказал, что должен пописать. Она ловко, как акробатка, выгнулась назад и подала ему ведерко для шампанского. Неджма проснулась от звука падающей струи и рассмеялась, наклоняясь вперед:

— Très bien, топ grand[67].

Она захлопнула книгу с насекомыми. И, уже в дверях, помахала им рукой, пошевелив пальцами, словно играла на пианино.

Рене сосредоточенно посмотрел на свои брюки, съехавшие к щиколоткам. Потом, зажмурившись, снова заговорил.

— Тут до нас дошли слухи, что Ферди Махуне пытается выяснить через иностранных послов, что президент думает о…

— Дезертирах, — подсказала Камилла.

— Дезертирах, и бунтовщиках, и тех, кого сотнями топили в реках. И почти сразу Президент выступил по телевидению, и сказал: «Фердинанд Махуне не должен бояться. Ни капли. Фердинанд и я — братья, мы принадлежим к одному племени. Как президент нашей великой страны я говорю: Фердинанд, вернись. Мы разоружим вас по-братски. Не надо бояться, слово брата по племени свято».

Кэп предупреждал:

— Ферди, будь осторожен. Хитрее него никого нет в этой части света. Именно поэтому он — президент.

— Предавший закон братства совершил бы чудовищное преступление против гуманизма, — заметил патер Эмиль Маконде.

Ферди перестал спать, он обратился за советом к колдунье своего племени, очень старой даме в deux-pièces[68], и она сказала:

— Тебе надо увидеться с матерью. Боги любят твою мать.

И Ферди погрузился на паром с телохранителями, тремя скандалистками-женами, двумя черными монашками и пятью европейцами, включая Шарля и меня. Спустились вниз по реке. Ферди выглядел спокойным. И тут я увидел пристань, и сразу все понял, и Шарль тоже, и, даже не взглянув друг на друга, мы рванули на кормовую палубу и бросились на пол. Полминуты не прошло, как началось. Автоматный огонь с трех сторон. Монашки погибли, две из трех жен Ферди и две телохранительницы погибли тоже. На Шарле и на мне — ни царапины. Солдаты президента заперли нас в монастырской школе и потребовали за каждого по три тысячи долларов. Кэп с ними договаривался. Ферди вывели на спортивную площадку школы. Он кричал:

— Да здравствуют добрые граждане, которые поддержали меня в борьбе за свободу. Не мстите за меня, добрые граждане, ангелы отнесут меня в небеса на своих крыльях.

Первый удар мачете пришелся по шее, но мышцы шеи у Ферди, всю жизнь проведшего в занятиях бодибилдингом, были слишком хорошо развиты. Три, четыре, пять ударов. Жабы квакали в пруду за школой.