Гувернантка - Сильвия Сарк

Орел стоял смирный, как ягненок. Но это не уменьшило гнева Софи.

— У меня есть на это все права. А если бы вы разбились насмерть? Вы повели себя как настоящий глупец. Хуже того — втянули в беду Павла. Вы же знаете, он может поплатиться за то, что позволил вам взять Орла.

— Вы слишком печетесь о мужиках, мисс Джонсон. Больше, чем Павел того заслуживает. Он спокойно снес бы порку и сразу бы забыл о ней.

— А вы? Вы собираетесь прожить всю жизнь так, чтобы побои доставались другим?

Алексис закусил губу от гнева.

— Я не желаю спорить с вами, мисс Джонсон. Я привык подчиняться мужчинам, а не женщине. И могу приказать вам вернуться назад.

— Да как вы смеете! — Глаза Софи гневно сверкнули, и Алексис почувствовал себя пристыженным. — Немедленно возвращайтесь. Мы совсем близко от Кравского, и, если, как вы считаете, там затеяли бунт, я не позволю вам ввязываться в это. Вы добились своего — показали, что прекрасно управляете Орлом. Раз вы настаиваете на том, чтобы вам приказывали, то возвращайтесь домой и подчиняйтесь… хотя бы мистеру Хенвеллу. — Софи, сама не желая того, едва не улыбнулась. Бесстрашие мальчика и его непокорность вызывали у нее симпатию.

— А дядя вернулся в Обухово?

— Я не знаю, вернулся ли князь ночью.

— Его ждали. Думаю, он мог приехать.

Орел начал беспокойно перебирать ногами, раздувая ноздри. Акулина тревожно тряхнула гривой.

— Огонь! — воскликнул Алексис. — Должно быть, горит сено. Вы чувствуете запах?

Софи поняла, что в Кравском и вправду что-то стряслось. Алексиса ни в коем случае нельзя было пускать туда.

— Может, это в лесу? — спросила она и, не дожидаясь ответа, добавила: — Возвращайтесь той же дорогой, какой вы ехали сюда.

— Я еду в Кравское. Это мой долг, и я не шучу. Страх заставил Софи действовать. Она легонько стегнула Орла кнутом. При других обстоятельствах конь не стал бы ее слушаться. Но напряженное, словно струна, животное резко отпрянуло в сторону и, развернувшись, понесло разгневанного Алексиса, в противоположную от Кравского сторону, обратно в Обухово. Теперь уже мальчик был не в силах заставить Орла изменить курс.

«Алексис никогда мне этого не простит», — подумала Софи. Она унизила мальчика в его собственных глазах. Но она также знала: в Кравском случилась беда, и ради собственной безопасности ей следовало повернуть за Алексисом. Но что-то толкало ее вперед.

Она колебалась. Но странная сила влекла ее в Кравское.

Усадьба стояла в стороне от деревни, как и показал Павел. Направляясь к дому, Софи увидела дым, поднимающийся над постройкой, находившейся неподалеку от особняка — простого, но не лишенного изящества здания, окруженного цветущими глициниями, словно голубым туманом. Большая часть окон была закрыта, придавая дому одинокий вид. Вдоль всего фасада шла длинная веранда, увитая ползущими стеблями вьюнка с голубыми цветами.

Резкий контраст этой красоте составляла собравшаяся перед домом толпа: целая армия, как показалось Софи, нечесаных, бородатых мужиков с топорами и вилами, зловеще блестящими на солнце. С верхнего этажа дома вниз летели домашняя утварь и мебель.

Софи застыла от ужаса и, оставаясь незамеченной, наблюдала за происходящим. На земле валялись разломанные стулья, обитые парчой диваны, а из напиравшей сзади толпы доносились грозные выкрики, из них Софи сумела разобрать лишь два слова: «земля» и «наша». «Это наша земля! — кричали они. — Она наша, она полита, нашим потом!» А тем временем над сараем поднимался высокий столб дыма, сквозь который с треском прорывались золотистые языки пламени.

— Глупцы! — закричала Софи, и собственный голос показался ей чужим. — Вы просто глупцы! Подождите! Скоро земля и так станет вашей!

Они повернулись все разом, удивленные, и в немом изумлении уставились на спускающуюся с вершины холма наездницу. Почти в то же мгновение на веранде дома возникла могучая фигура мужчины с ружьем в руках. Князь!

Толпа застыла между всадницей и мужчиной на веранде. Затем кто-то выкрикнул:

— Мы пришли заявить свои права, барин! Мы пришли за тем, что принадлежит нам по праву!

Насмешливый голос мужика потерялся в ропоте толпы, но со стороны веранды донесся другой, властный голос:

— Идите и берите!

Огонь, охвативший сарай, разгорался, и тут все увидели в руках князя пергамент.

— Это мой манифест вашей вольности. Он дарует волю и землю всем вам!

Крестьянин, кричавший перед этим, бросился к веранде, размахивая топором.

— Мы сами возьмем, что нам надо! На кой нам манифест!

Князь вскинул ружье. Какой-то мужик выбежал из толпы и бросил стул в огонь полыхавшего сарая. Софи, удерживая Акулину у края толпы, не сводила глаз с князя.

— Идите и берите, это ваше! — крикнул он.

Он нацелил ружье на толпу. Крестьяне стояли неподвижно, затем кинулись вперед. И почти одновременно с ними Софи, слепо повинуясь инстинкту, бросилась к веранде, где стоял князь, закрытый от нее толпой. Акулина рванула сквозь толпу, расчищая себе путь. Какой-то человек попытался схватить ее за уздцы, но сквозь крики, ругань и бешеное ржание кобылы Софи продолжала рваться вперед к возвышающейся на веранде фигуре.

— Стреляйте! Стреляйте! — крикнула она, когда топоры и вилы грозно придвинулись ближе.

Но князь не стал стрелять. Он положил ружье у ног на пол веранды.

— Идите и берите то, что принадлежит вам, — тихо повторил он.

По умолкшей теперь толпе пробежал испуганный ропот. Под твердым взглядом князя один из мужиков попятился. Толпа медлила, сомневаясь. В это время Софи добралась до веранды, под которой стоял мужик, бросивший стул в огонь. Пьяный, он рванулся вперед, чтобы схватить девушку. Его злобное лицо оказалось совсем близко, и Софии, что было сил пнула мужика. Тот покачнулся и, не удержавшись, полетел кубарем.

Когда он поднялся, растерянный, послышался взрыв хохота. Сбитые с толку поступком князя, сложившего у ног ружье, крестьяне словно оцепенели. Поступок Софи, одним ударом ноги, свалившей здоровенного мужика, разорвал напряжение. Теперь они хохотали от души, опершись на вилы, которыми только что собирались проткнуть своего барина.

Однако князь не смеялся. Он так и стоял, не двинувшись с места. Сначала один крестьянин, поймав его взгляд, перестал смеяться, потом другой, пока все они, наконец, не умолкли, покорные как ягнята. На лицах многих отразился страх.

— Возвращайтесь на поле к работе! — крикнул князь. Неожиданно он указал рукой на сбитого Софи мужика. — Эй, Василий, принеси воду из ручья и залей огонь в сарае. Возьми себе в помощь с десяток человек, да поживей! К полудню все должно находиться на своих местах. Урон будет подсчитан. Жду вас завтра утром, дабы все уладить.

— А как же манифест, барин? — робко поинтересовался Михаил, деревенский староста.