Осиновый крест урядника Жигина - Михаил Щукин

— Ну и славно, — отозвался на короткий земляницынский доклад Павел Лаврентьевич, — служи дальше, братец, за мной благодарность не пропадет.

Похлопал но плечу, даже улыбнулся, и пошел дальше.

А вечером сам нашел Земляницына, который безотлучно находился в своей комнатке в конторе, усадил перед собой и приказал: с управляющего прииском, горного инженера Савочкина, глаз не спускать. Куда ездит, какие указания отдает, с кем встречается и о чем говорит — все должно быть известно и доложено ему, Павлу Лаврентьевичу, когда он в следующий раз приедет на прииск.

Приказ хозяина Земляницын принял к исполнению и стал приглядывать за Савочкиным, но ничего странного в его поведении не замечал. Все шло-тянулось по старому, как и раньше, без новостей и без происшествий.

Нарушилось же спокойное течение одинаковых будней по зиме, когда уже выпал обильный снег.

На этом снегу, по лыжному следу, Земляницын выследил спиртоноса, за которым уже давно охотился, но никак не мог поймать. Взял тепленьким, у костра, тот даже пикнуть не успел. Сидел, оглушенный по голове, со связанными руками, и хлопал маленькими глазками, пытаясь понять — что с ним за короткую минуту случилось? А Земляницын между тем, времени не теряя, уже тянул к себе два кожаных мешка, в которых спиртоносы обычно носили спирт. Шили их, как правило, из прочной, чистой кожи, шили крепко, надежно и соединяли между собой широким, тоже кожаным, ремнем. Очень удобно получалось: перекинул через плечо, один мешок спереди, другой — за спиной, и топай, куда твоя душа пожелает.

Спиртонос был невысокого роста, худой, но, видно, жилистый и выносливый, да и не мог он быть иным — чтобы по тайге с грузом шастать, сила нужна немалая. Обо всем этом успел подумать Земляницын, когда потянул к себе мешки, лежавшие в снегу. Потянул и сразу насторожился — очень уж они оказались тяжелыми, и явно не спирт был в них налит. Едва-едва растянул хитрые завязки и обомлел — не спирт плескался в мешках. Оба они были нагружены золотом.

Земляницын затянул завязки, присел на корточки перед спиртоносом, который прижимался спиной к толстой сосне и дергал связанными руками, пытаясь освободиться. Но Земляницын свое дело знал: если уж связал, развязаться — дело дохлое. И спиртонос, видно, понял, что освободиться ему не удастся, перестал дергать руками, затих и даже отвернулся.

— Ну, уж нет, личико-то не отворачивай! Рассказывай — откуда золотишко тащишь?

Спиртонос, упорно не желая смотреть на Земляницына, молчал.

— Ладно, пытать пока не буду, до места доберемся, сам расскажешь. Поднимайся!

Когда спиртонос поднялся на ноги, Земляницын подал ему лыжи, затем навьючил на него тяжелые мешки и заставил идти по проложенному следу — в обратную сторону, к прииску.

Но и там, на прииске, после допроса с пристрастием спиртонос рта не разомкнул. Только отводил злые маленькие глазки от Земляницына да сплевывал на сторону кровь из разбитых губ. Молчал намертво.

Земляницын решил подождать — не ломать же ему ребра, добиваясь, чтобы он заговорил. Запер спиртоноса в подвале на амбарный замок и отправился к Савочкину, чтобы доложить о том, что случилось.

Вот тут-то и начались странности.

Горный инженер, всегда ровный в обхождении и вежливый в разговорах, неожиданно изругался черным словом, засуетился, вскочив из-за стола, и начал перекладывать с места на место бумаги, даже не замечая, что комкает их, словно собирается выбросить. Земляницын, глядя на него, сначала изумился, а после сообразил: испугался Савочкин, сильно испугался, только вот непонятно было — чего именно?

Савочкин, будто прочитав его мысли, закричал:

— Что я теперь хозяину скажу?! Что у меня золото с прииска тащат? И что мне хозяин скажет после этого?!

«Ну, ясное дело, не похвалит, — подумал про себя Земляницын, — но не убьет же до смерти, спиртоноса-то я поймал, золотишко на сторону не ушло… Чего уж так убиваться?»

Но Савочкин продолжал свое — суетился, кричал и время от времени ругался черными словами. В конце концов, прокричавшись, объявил свое решение: о поимке спиртоноса никому не рассказывать, а самого спиртоноса держать в подвале, пока не заговорит и не признается — от кого он золото на прииске получил…

Земляницын о спиртоносе никому не сказал, на дверь в подвале навесил второй амбарный замок, а ключи, для надежности, решил всегда держать при себе, повесив их на пояс.

Да только ключи больше не понадобились. Ночью кто-то выворотил пробои, разломав толстенные бревна, едва не расколов их, вместе с пробоями вытащил замки и унес с собой, попутно прихватив спиртоноса — исчез бесследно худой и злобный, похожий на зверька мужичок, так и не раскрывший рта и не подавший своего голоса.

И снова Савочкин велел молчать Земляницыну и никому о случившемся не рассказывать. На этот раз, несмотря на исчезновение спиртоноса, он не ругался и не суетился, был, как всегда, обходителен, вежлив и успокаивал Земляницына:

— Ты не переживай, хозяину я сам доложу. Если понадобится, я за тебя слово замолвлю.

При этих словах Земляницына будто просекло и озарило: а в глазах-то у Савочкина радость светится! Выходит, что исчезновение спиртоноса было для него не очень-то огорчительной новостью, даже совсем наоборот. Выходит, не зря хозяин велел присматривать за горным инженером.

После случая со спиртоносом Земляницын уже глаз не спускал с управляющего, но ничего необычного ему не открылось: с утра Савочкин был на службе, вечером — домой. Из дома никуда не выходил, гостей не принимал. Но Земляницын, упершись, уже не отступал. Нутром чуял, что на прииске творится неладное и что Савочкину есть что скрывать, имеется причина, по которой ему следовало таиться.

Чутье старого служаку не подвело.

В один из вечеров, проходя, как бы случайно, мимо дома Савочкина, разглядел он цепким взглядом, что под навесом, в затишке от ветра, стоят оседланные кони. С чего бы это? Не поленился, сделал крюк по узкому переулку, перелез через сугробы и подобрался с тыльной стороны к навесу. Убедился, что не ошибся. Пять коней под седлами переступали ногами и под копытами негромко похрупывал снег. Откуда они здесь появились? Савочкин со службы и на службу всегда ходил пешком, а для выездов ему обычно подавали коня с приисковой конюшни, которого запрягали в легкие санки. Значит, гости пожаловали. Кто такие?

Земляницын сел в засаду. Выбрал место за поленницей, откуда видны были навес, двор, крыльцо дома и окна, в которых горел свет. Ждать ему пришлось долго, успел закоченеть на холодном ветерке, но не уходил, потому что был уверен: появятся гости, обязательно появятся. Если бы они на ночевку решили остаться, коней бы непременно распрягли.

Сидел, терпел, ждал.

И дождался.

Стукнули двери, на крыльцо вышли люди. Впереди, с фонарем, освещая себе дорогу, шел Савочкин, и шаг у него был необычный — суетливый, испуганный. Будто перед высоким и грозным начальством услужливо торопился с фонарем, стараясь, чтобы никто не споткнулся. Люди, следовавшие за ним, были спокойны и молчаливы. Одеты по-теплому: в валенках, в добротных шапках и в короткополых полушубках. За спинами у всех имелись ружья.