Родина слонов - Олег Дивов

– Хоть не очень наврала?

– Все рассказала в точности. В совершенной точности, будто там стояла.

– Тайкыгыргын, – сказал директор. – Ну полный тайкыгыргын куда ни плюнь. Теперь парень точно свалит. На Северный, мать его, флот. И спасибо если не на подводную лодку!

– Слушай, у нас годы впереди, – сказал Петя. – Успеем… Подправить. Объяснить.

Директор помотал головой.

– Он боится. С раннего детства боится, что случится нечто страшное. Я не знаю почему, но в нем сидит этот страх… По-моему, он сам его культивирует. Но в чем причина? Ладно, мой папаша… У него на глазах в нежном возрасте такое произошло, что другой ребенок сдох бы. Я на отца не в обиде. Мои проблемы тоже понятны. С Умкой – что? Как я мог так накосячить?

– А ты ни в чем не виноват. Тебе не приходило в голову, что мальчик боится самого себя? Таланта своего? Ну, возможно, мы в какой-то момент это усугубили…

– Вот! – Директор ткнул пальцем Пете в грудь. – Еще как усугубили! Все! Придурки! Одна Наташа человек, а мы – придурки! Загубили такое чудо! Он же гений. Думаешь, гением быть легко?

– Ему как раз Валентина это втирала. Что Катька гений и Умка гений, и они должны быть вместе.

– А Катька… Да?..

– Ну талант же несомненный. Круче сестры на голову.

Директор вздохнул.

– И что мне с ним делать?

– Не форсировать события. Пусть в училище поступит, там поглядим.

– Я про Катьку! Ему своего каюра надо.

– Не надо, – сказал Петя твердо. – Дай ему свободу. Пусть сам развивается.

– Это твое профессиональное мнение?

– Это мнение Умки, – сообщил Петя скромно и даже слегка кокетливо.

Директор выразительно засопел.

– С паршивой овцы хоть шерсти клок, – сказал он и невесело хохотнул. – Кстати. А где этот вырожденец из семейства Пуя?

– В стойбище, вестимо.

– Почему?

– Ну… Наверное, потому, что там сейчас его рабочее место. А он тебе нужен?

– Да не особенно. Просто хочу сказать ему какую-нибудь гадость. Он своей либеральной болтовней о свободе выбора плохо влияет на мальчика.

– Давай его выгоним, – предложил Петя.

– Как?! – искренне поразился директор.

– Ласково. Намекнем, что у якутов есть вакансия. Я позвоню, договорюсь. И пускай валит отсюда.

– Но… Почему?

– Да потому что он и правда вырожденец. Я немного знал его деда. Это какой-то позор – дедушка был пиратом, а внук такая размазня!

Директор закусил губу.

– Вся Чукотка немного знала его дедушку, – буркнул он невнятно. – А уж мой дед знал – лучше некуда…

– Ну ладно тебе… Никто не помнит, что там получилось на самом деле. У них с шаманом были свои отношения.

– Я помню, что после их отношений, как ты изволил выразиться, питомник чудом не извели под корень. Ты же его восстанавливал из ничего почти! Молчу, что стало с дедом…

– Это были личности огромного калибра. Они вытворяли такое – нам и не снилось. И прикинь, в какие времена. Мы не вправе их судить. А вот когда я гляжу на Андрея…

– Андрей хороший зооинженер, – сказал директор твердо. – Дело знает. Да, не талант. Но сейчас проблема не в отсутствии талантов. Их всюду полно, даже на песцовой ферме. И у каждого свое видение, у каждого свой тайкыгыргын, растуды его туды. А кто-то должен грамотно тянуть лямку. Мне надоели таланты! – вдруг рявкнул он в полный голос. – Всю жизнь кругом таланты, один я идиот!

Встал и вышел, хлопнув дверью.

Петя достал из шкафчика початую чекушку огненной воды и тоже хлопнул. После чего завалился на топчан и прикрыл глаза.

– Мне надо продержаться еще лет пять, – сказал он в потолок. – А лучше десять. Пока Валя не научится всему. Потом я сдохну с чистой совестью.

Поднялся, вернулся за стол, выпил еще и снова лег.

– Это лекарство, – сообщил он невидимому собеседнику. – Мне надо продержаться еще десять лет… Ой как дофига. Мне скоро вообще семьдесят, чукчи столько не живут. Поэтому я вынужден принимать лекарство.

Через минуту он захрапел.

* * *

Директор сидел в кабинете, борясь с желанием пойти и растолкать Петю Омрына, а то несправедливо: подчиненному сейчас хорошо, а ему, начальнику, плохо.

Напомнили про Трансчукотку, про любимого зверя – и накатило.

Какие бы мы ни были настоящие люди, а потерять своего мамонта это и для нас травма. Особенно если знаешь, что сам виноват. Трудно. Больно.

Раньше чукчи были вовсе равнодушны к смерти, убежденные, будто у них по пять-шесть жизней, а после окончательной гибели только и начинается самое интересное. Потом русские основательно сбили нас с толку, поколебали в вере, но старая закалка сидит глубоко внутри: и по сей день для чукчи смерть – просто часть естественного процесса круговорота всего в природе. Умер, ну и молодец, там где-нибудь увидимся.

Но любить настоящие люди умеют крепко, и как бы философски ни воспринимали любую утрату, потеря близких – считай, кусок мяса у тебя прямо из сердца вырвали.

Вот поэтому не надо было нам связываться с мамонтами, говорил дедушка Умкы. Мамонты сделали чукчей слабыми.

Время собак и оленей скоротечно. Мы ласкали наших псов, берегли их, гордились ими, но от рождения чукча знал, что у него будет много собак, одна за другой, и оленей без счета. С мамонтом все по-другому. Во-первых, он с тобой надолго, если не навсегда, ты еще поди угадай, кто кого переживет. А во-вторых, эта нелепая волосатая громадина на толстых коротких ногах и с горбом, словно у верблюда, она невероятно чувствительна и совершенно психологически зависима от человека.

Оленю в принципе начхать на тебя, ему нужна от людей только соль и безопасность. В глазах собаки ты – старший в стае, образец для подражания, самая главная и самая лучшая собака в мире. И лишь мамонту нужен ты сам, каков есть. Просто чтобы ты был, а он тебя обожал.

Мы научили мамонтов беззаветно любить нас – такой, извините, динозавр, обязан знать от рождения, что человек это его свет и радость, иначе кранты человечку, затопчут мимоходом, – но совсем не учли, как сами полюбим их.

Мы внушили мамонтам, что им больше никто не страшен, ибо в связке с человеком они неуязвимы, а значит, могут и должны стать образцом доброты и благородства, – и не подозревали, как это изменит нас самих.

Мы просто хотели обезопасить себя от монстров, для которых человек – пушинка. И выбрали проверенный метод, отлично себя показавший с лошадями и собаками.

Мамонты были плохо исследованы, когда их начали интенсивно разводить, а потом стало поздно, мы влипли.