Плюшевый свидетель - Анна Данилова

– Августа-то знала, но записку, в которой говорится о встрече Веры с Нагаевым, могли увидеть муж и его любовница.

– Значит, тебе надо встретиться и с мужем, и с его любовницей, чтобы понять, что это за люди и был ли им резон подставлять Веру. И если кто-то из них решился убить Рената, то не проще ли им было убить Веру?! Я понимаю, что это звучит ужасно, но это всего лишь логично. А ты как думаешь?

– Так же. Я хотел встретиться с ними, чтобы хотя бы расспросить, кто бывал в квартире Веры в ее отсутствие. Кто мог взять пальто… Я не верю, что это она изображена на снимке, разговаривающая с Нагаевым. Да и фотограф этот… Как-то все это странно, очень странно…

– Может, и странно, но Ренат действительно часто назначал встречи именно в парке. Не все его клиенты или пациенты, не знаю, как правильнее их назвать, хотели приходить к нему в кабинет. Они боялись встретить там кого-то из знакомых. Поэтому он встречался с ними на нейтральной территории. Могу даже объяснить почему.

– И почему же?

– Да потому что он живет в двух шагах от этого парка. Вот и все объяснение.

– Захар, что мне делать?

– Ты должен встретиться с мужем Веры, его любовницей, а потом, если ничего за это время не прояснится, поговори с фотографом, постарайся узнать, зачем он приходил в прокуратуру и давал показания против женщины, которую он наверняка не знает, но которая, как ему кажется, может иметь отношение к убийству Рената.

Александра так и подмывало рассказать Захару о найденных ценностях, принадлежавших Нагаеву, но он не имел на это права. К тому же, решил он, Собакина и так вызовут в прокуратуру, чтобы он, как самый близкий друг Нагаева, подтвердил, что это действительно его вещи, и кто из окружения доктора был вхож в его квартиру и мог знать о существовании картин, икон и прочих ценностей.

Уже перед тем, как расстаться, Александр спросил его об Августе и какое место в жизни Рената играла эта женщина.

– Августа? Да, она часто бывала у Рената и могла все знать, но в данном случае она здесь уж точно ни при чем. Ренат ей нужен был живой.

– В смысле?

– Дело в том, что Августа кормилась за счет Рената. Поставляла ему клиентов и имела от этого свой процент…

– Ах, вон оно что! Теперь я понял одну ее фразу… – И Александр рассказал Захару о том, как пытался намекнуть в разговоре с Августой, что в случае, если бы она посылала ему, адвокату, клиентов, то имела бы свой процент. – Она так и сказала: «Это мне уже знакомо…»

– Правильно. Каждый зарабатывает как может. Она и мне иногда посылала, но через Рената. Они хорошо ладили, и Августа очень горевала, когда Рената убили. Много пила, правда, но плакала по-настоящему. И я понял, что она тоже могла быть влюблена в него. Он был очень красив, и женщины были от него без ума. Думаю, что и Августа когда-то побывала у него в постели. Но это уже нас не касается, не так ли? – И Захар устало прикрыл глаза. Вздохнул: – Не переживай, старик, может, все прояснится и твою Веру отпустят под залог? Деньги у тебя есть?

– Есть…

– Если не хватит, звони.

Они пожали друг другу руки, и Александр поехал домой. Оттуда он позвонил Котельникову, чтобы узнать имя и адрес фотографа. Вот теперь он точно знал, что делать.

Вере лишь под утро принесли еду. Часть она отдала женщинам, находившимся вместе с ней в камере, остальное съела сама. Она всю ночь не спала и все думала о тех чудовищных совпадениях, связанных с ее записями в блокноте, которые так повлияли на отношение к ней следователя. И его можно было понять. Убит состоятельный человек, из его квартиры похищены антикварные вещи и деньги. Кроме того, Нагаеву незадолго до смерти звонила с угрозами женщина, которая называла себя Верой. «Эту женщину тоже звали Вера. Вот такое дичайшее совпадение. И еще пистолет… Теперь ты понимаешь, почему я спросил тебя о докторе?» Она пыталась себе представить телефонную будку где-нибудь на окраине города, а в ней трясущуюся, с запавшими глазами безумную женщину, которая звонит Нагаеву и требует, чтобы он ответил на ее чувства… Как она обращается к нему? «Ренат Атаевич, я люблю вас, вы помните меня, я Вера, та самая Вера, вы помните? Приходите на то же самое место, где мы с вами встречались в прошлый раз. Я буду ждать вас там…» Или: «Ренат, ты свинья. Как ты мог так поступить со мной? Мне пришлось сделать аборт, я потеряла нашего ребенка. Приходи. Надеюсь, ты еще не забыл моего адреса. Если же ты не придешь, я сама найду тебя. Мне нечего терять… Я убью тебя, Ренат».

Ей не понравились оба варианта. И женщина казалась неубедительной. Зачем ему звонить, когда у него есть свой кабинет в какой-то поликлинике? Почему эта женщина не пришла туда и не убила его именно там? Она убила его у него дома и ограбила его. Значит, он ее хорошо знал, доверял, раз открыл ей дверь. И если ее действительно звали Вера, а до этого она надоедала и раздражала своими звонками, то он должен был быть бдительным.

Теперь фотографии. Скорее всего это монтаж. Я же не видела его ни разу в жизни! Как я могла оказаться в парке, на скамейке и разговаривать с ним? Как? Я пока еще в своем уме. Значит, это была не я. А женщина, одетая в мое пальто. Что касается рыжих волос, то это мог быть парик. Вот и все. Да и история с фотографом – полная чушь. У него перед глазами каждый день проходит столько людей… Он сказал, что обратил внимание на женщину, сидящую рядом с Нагаевым, потому что она кричала, а доктор ее успокаивал. И что в этом такого? Разве это повод, чтобы подозревать эту женщину в убийстве? Значит, этого фотографа подослали. Он сказал что-то о потерянной пленке. Как он мог потерять пленку, если на ней снимки детей, родители которых заплатили ему за это деньги? Значит, эту пленку у него сначала выкрали и держали при себе до поры до времени, чтобы потом, после совершения убийства, она внезапно нашлась. Но кто послал его? Кто? Убийца. Кто же еще?

Женщины в камере не донимали ее. Слишком уж сильное легло на ее плечи обвинение, чтобы ее терзала такая мелочовка, как воровки и мошенницы. Так объяснила ей старшая – женщина по имени Маша. У нее было красное полное лицо и маленькие узкие глаза. Она была хохотушкой, но за ее грубым юмором и площадным матом скрывалась широкая душа пьяницы-драчуньи. Две недели тому назад она на рынке избила одну молодую женщину за то, что та, как ей показалось, посмотрела на нее с отвращением. Она так часто пересказывала эту историю и с таким чувством повторяла это слово «отвращение», что все ее товарки морщили носы, как если бы она говорила о какой-то зеленой и склизкой мерзости. Вера первое время тоже готовилась к дракам. Она слышала, что творится в камерах, и постоянно ждала нападения. Она была готова к нему и даже время от времени непроизвольно сжимала кулаки и напрягала все мышцы, представляя, как она бьет наотмашь по лицу любую из нападавших. Но, вероятно, ее лицо выдавало ее мысли, и ее не трогали. А Маша уже на вторые сутки взяла ее под свое покровительство. Женщины были озабочены здесь мыслью о свободе, куревом и едой. Вера и сама бы выкурила сигаретку-другую, но попросить об этом Александра забыла, не до того было.