Большая игра СМЕРШа - Дмитрий Тарасов

— Вам, друзья, сегодня надо сообщить разведоргану, что курьеры прибыли и завтра уйдут обратно. Поэтому присядьте и набросайте с Гусевым, что и как надо сообщить.

Как только текст радиограммы был готов, майор якобы в целях предосторожности предложил курьерам переехать на другую квартиру. Курьеры согласились. Выйдя из квартиры, они сели в автомашину, которая доставила их в тюрьму.

Операция по захвату шпионов была закончена. Остается только добавить, что исполнителями этой акции, кроме радиста Ускова, были автор этих строк, тогда майор, начальник отделения по радиоиграм и капитан Лебедев И.П. — пом. начальника отделения.

Сообщив противнику о полученной помощи и уходе курьеров «обратно», радиоточка вплоть до конца 1944 года вела передачу военной дезинформации. Однако к декабрю 1944 года в связи с передислокацией радиоцентра гитлеровской разведки вглубь Германии, радиосвязь с группой «Контролеры» заметно ухудшилась, и противник предложил радисту Ускову и его напарнику выехать из Москвы в Литву для того, чтобы вести наблюдение за движением воинских эшелонов по железной дороге на участке Вильнюс — Каунас. Одновременно он поручил агентам подобрать место для выброски груза в новом районе. Согласившись с этим предложением, наша контрразведка решила попытаться путем вывода из игры напарника радиста вызвать другого агента.

Было передано:

«Нахожусь в Минске. Третий день ожидаю напарника, он отстал в Смоленске от поезда: ушел на рынок и, видимо, опоздал к отходу поезда. Плохо, что командировочные удостоверения и все чистые бланки находятся у меня. Очень за него беспокоюсь».

На эту радиограмму получили такой ответ:

«Если напарника до сих пор нет, значит, с ним что-то случилось. Немедленно выпишите себе новые командировочные. Направляйтесь в Каунас; на станции Ландварово, находящейся в 15 километрах западнее Вильнюса, сойдите и идите в лес. В этом лесу, южнее деревни Боллигопы, ожидайте нового напарника».

Однако выполнить данное обещание разведывательный орган противника не смог из-за ухудшившейся радиосвязи, которая вследствие приближения капитуляции фашистской Германии была прекращена совсем.

Действовавшая в столице радиоточка, условно названная «Развод», первоначально также использовалась для передачи дезинформации о работе Московского железнодорожного узла. А затем в целях проверки, доверяет ли вражеская разведка агенту-радисту Москвичеву, было принято решение попытаться вызвать в качестве напарника для него преданного противнику агента.

16 декабря 1943 года к немцам ушла радиограмма:

«Господин капитан, вы были правы. Обстановка показала, что мне нужен напарник, одному работать трудно. Направьте Гурова Михаила, который не выговаривает букву «Р». Раньше он был согласен со мной ехать. Парень надежный, знает город и имеет связи». Радиоцентр первоначально ответил:

«Напарник согласился и готовится к отъезду. Привет.

Капитан».

А спустя несколько дней сообщил:

«С напарником встретитесь при входе в метро между Октябрьским и Северным вокзалами. Ждите его там ежедневно с 9 до 11 часов и с 19 до 21 часа по московскому времени 4 дня подряд. О дне сообщим дополнительно. Привет.

Капитан».

Возник вопрос, как использовать Москвичева: дать ли ему возможность действительно встретиться с Гуровым или ограничиться его присутствием под соответствующей охраной только для опознания Гурова? В связи с тем, что Москвичев явился в органы советской контрразведки с повинной и в радиоигре зарекомендовал себя с положительной стороны, решили действовать по первому варианту.

Началась подготовка. Москвичев был экипирован в форму офицера Красной Армии, снабжен полученными им от своего разведоргана фиктивными документами, орденами, медалями, личными вещами и после соответствующего инструктажа 9 января 1944 года направлен на квартиру к своей матери. Появление «фронтовика», да к тому же такого, который согласно официальному уведомлению «пропал без вести», естественно, вызвало живой интерес среди соседей и знакомых. Вечером того же дня в квартире состоялось целое собрание. Проявление такого интереса было заранее предусмотрено. Москвичом получил соответствующие инструкции, и поэтому его ответы не вызвали ни у кого подозрений. Вскоре он полностью легализовался, прописался на жительство и вел себя в соответствии с указаниями, полученными от сотрудников советской контрразведки.

28 марта 1944 года он получил радиограмму:

«Начиная с 29 марта встречайте друга три дня подряд в условленном месте. Привет.

Капитан».

Утром 29 марта, за 30 минут до назначенного срока, посты наблюдения заняли свои места. Через 15 минут они отметили появление радиста Москвичева, остановившегося у входа в метро. Но ожидание было напрасным. Время, отведенное на встречу, прошло, а курьер не появлялся. То же самое повторилось вечером 29, утром и вечером 30 и 31 марта. Оставался еще один вечер 31 марта, даже не вечер, а только два часа — с 19 до 21 часа по московскому времени. Посты наблюдения вновь заняли свои места. Вскоре появился Москвичев. Прошло полчаса, еще полчаса, а к Москвичеву, как и в предыдущие дни, никто не подходил. Стрелки часов показывали 19 часов 45 минут, когда к Москвичеву подошел человек в форме офицера Красной Армии с погонами старшего лейтенанта. В течение трех минут они о чем-то разговаривали. Наконец, Москвичев подал сигнал, означавший, что подошедший человек — Гуров.

Спустя несколько минут, Москвичев и старший лейтенант пошли в направлении Садового кольца. Подходя к своему дому, Москвичев, обращаясь к Гурову, предупредил;

— Будь осторожен, не проговорись: тут никто «не знает, что я работаю на германскую разведку, все думают, что я действительно капитан Красной Армии и жду назначения.

— Ну что ты, разве я маленький или лыком шит, — ответил Гуров.

— Ты ведь знаешь, что я тоже стреляный воробей. Осторожность для нас — это главное.

Матери Москвичев представил Гурова как товарища по фронту.

Мать радиста пригласила их к столу. Когда они остались одни, Москвичев, предварительно убедив Гурова, что они в полной безопасности, приступил к выяснению необходимых вопросов.

Он подробно расспрашивал Гурова, как тот мыслит организовать работу, кого из своих московских знакомых думает привлечь, где намерен остановиться на жительство, какие указания получил по организации работы, какие ему дали поручения. Гуров рассказал также о всех новостях в разведывательной школе: кто из агентов отправлен в тыл Красной Армии, куда, с каким заданием, что слышно об их работе, кто вернулся с задания. Оставался не выясненным только один вопрос: какой знак Гуров получил для сообщения о благополучной встрече с радистом. Чтобы выяснить это, Москвичев спросил:

— Ну, Миша, завтра, пожалуй, надо сообщить Фурману, что у нас все благополучно. А то он, наверное, тоже волнуется. Как ты думаешь?

— Да, правильно, — ответил Гуров, — Фурман меня просил, чтобы не позднее 2 апреля мы ему обязательно радировали. А где ты работаешь на рации? — осведомился он у Москвичева.