Когда сбываются мечты - Альенде Эстель

– Пойдем в гостиную, выпьем по чашке кофе, думаю, это тебя подбодрит, а потом обо всем поговорим, – граф положил руку на плечо Антонио и повел его в комнату.

– Антонио, – тон графа стал деловым и немного обеспокоенным. – Нам надо с тобой кое-что обсудить. Вчера мне принесли твои последние счета. Мой бухгалтер говорит, что ты потратил в пять раз больше денег на этой неделе, чем на прошлой. Он серьезно обеспокоен тем, что мы выбиваемся из согласованной сметы на строительство.

Служанка принесла кофе и разлила по чашкам. Антонио, хранивший молчание до первых глотков, блаженно улыбнулся:

– Теперь мне и вправду лучше, – сказал он. – Я не могу сейчас говорить о деньгах, дорогой Гуэль. Слишком много произошло в моей жизни, и я абсолютно не способнее сейчас разбираться в счетах.

– Много чего произошло? – Гуэль взглянул на него с некоторым любопытством. – Плохого или хорошего?

– Я сам еще не понял, – протянул Гауди и умолк.

Как он мог это объяснить? В голове был какой-то туман, в висках стучало, и ему хотелось думать только о ней. Разве мог Антонио сказать Гуэлю, что он был снова безоглядно влюблен, если сам даже не понял, как это произошло? Слишком стремительно, чтобы он мог отдавать себе отчет в происходящем. Он не считал взгляды, которыми они обменялись с незнакомкой. Возможно, их были сотни: сначала застенчивых, потом украдкой рассматривающих, потом открыто изучающих, и вдруг распаляющих, призывных, сулящих наслаждение. Но, наверное, точнее это было бы назвать любовью с первого взгляда. Он совсем позабыл о том, что сказала ему Пепета, словно его оскорбленная душа, не в силах вынести острую боль, старательно вымарала образ вероломной возлюбленной в его памяти белой краской.

Антонио и таинственная красавица стояли на почтительном расстоянии друг от друга. Он пытался разглядеть ее получше. На первый взгляд, ее лицо выглядело очень знакомым, он силился догадаться, припомнить, кто она такая, но это было напрасно. Темные длинные волосы, белая кожа, точно у фарфоровой куклы. Она не была похожа на местную модницу. Все, кто жил в Барселоне, были обласканы ярким средиземноморским солнцем, и их кожа приобрела теплый персиковый, оливковый или бронзовый цвет. Яркая незнакомка выделялась из толпы. Не только один Антонио, но и многие из присутствующих мужчин были не в силах оторвать от нее взгляд. Она открыто улыбалась, чего из желания следовать неписаному правилу скромниц не делали большинство барышень Барселоны. Ее полные коралловые губы не оставляли выбора: каждый мужчина сгорал от безумного желания их поцеловать. Ее платье было чересчур открытым и давало возможность даже при наличии весьма сдержанного воображения предположить, какое роскошное тело скрывает легкая ткань. Она стояла среди толпы, выделяясь на фоне чопорных матрон, но никто не осуждал ее за это, кроме, разумеется, признанных красавиц города, которые до смерти боялись проиграть в этом противовстоянии. Мужчины же с замиранием сердца любовались ее открытым плечами, наверное, более острыми, чем у многих. Она была довольно высокой и худой, поэтому серебристо-серое платье, ниспадающее до пола, делало ее похожей на каплю воды.

Такой, по крайней мере, увидел ее Антонио. Сам не ожидая от себя подобной смелости, он быстрыми шагами пересек комнату и оказался рядом с ней.

– Меня зовут Антонио, – представился он.

– А я – Лайла.

Он взял ее руку и поднес к губам, вдыхая дивный аромат ее кожи.

– Я Вас где-то уже видел, – начал он. – Вы недавно в нашем городе?

– Да, наверное, всего несколько… Но мы определенно уже виделись, – подтвердила Лайла.

– Вы хотите здесь остаться? – напрямик спросил Гауди. – Или мы можем уйти прямо сейчас?

Лайла посмотрела на него, слегка прищурившись.

– Думаю, что нам уже давно пора. Пойдемте.

Он взял ее под руку, и они быстро вышли. Антонио открыл глаза и увидел, как поднимается солнце. Он огляделся. Он был один в своей квартире, и таинственная Лайла была лишь частью его сна. Он сел в постели и потер руками лицо, словно желая еще раз ощутить аромат сна. Иногда так бывает, просыпаешься, и не можешь решить, было это на самом деле или это всего лишь твои фантазии. Но хочется, чтобы все-таки это было правдой, ведь во сне ты был свободен и счастлив.

Действительность, в которую вернулся Антонио, была более жестокой и приземленной. Наконец выбравшись из постели, хранившей тепло воображаемой черноволосой Лайлы, Гауди отправился на кухню, зябко ежась от утренней прохлады. «Что же это было? – стал размышлять Антонио, нарезая себе фрукты на завтрак. – Мое подсознание послало мне ангела-хранителя, чтобы я окончательно не потерял рассудок. Почему это происходит со мной? Почему если идет дождь, то я промокаю до нитки, а все остальные успевают открыть зонты?»

Он механически срезал кожуру апельсина, вдыхая его бодрящий аромат.

Сейчас в гостиной графа Гуэля он пытался собрать события прошедших дней в какой-то связный рассказ, чтобы поделиться с другом. Сердце его ныло, когда он поведал графу о встрече с Пепетой. Казалось, он уже смирился с произошедшим, но вновь и вновь прокручивая в голове ту романтическую беседу, он искал свою ошибку, стремясь понять, что сделал не так. Или он искал утешения? Не разобрать. Восстанавливая по слову свой разговор с любимой девушкой и переживая все вновь, он пытался унять душевную боль.

– Я не знаю, как правильно это сказать, – он помнил, что начал это объяснение, едва ворочая языком. Казалось, тот распух и еле умещался во рту и мог воспроизводить только нечленораздельные звуки.

– Правильно? – с некоторой издевкой переспросила рыжеволосая красавица. – Ты говорил, что пропускал много занятий, учась в университете, но неужели ты настолько безнадежен и беспокоишься, что не справишься с грамматикой?

Он посмотрел на нее, усмехнулся, оценив иронию, так присущую ей. Сейчас это было неуместным, и очень сильно расстроило его. Он хотел, чтобы она воспринимала его серьезно, но, по-видимому, у сеньориты Мореу не было по отношению к Гауди никаких серьезных чувств. Он отвел глаза. Оба молчали: она выжидающе, он, раздумывая, стоит ли продолжать, и собираясь с духом.

– Ты же знаешь, что я вижу красоту мира в линиях и красках, мое призвание – архитектура. Разумеется, я не мастер художественного слова. Поэтому, прежде чем я продолжу, ты должна мне кое-что пообещать.

– И что же? – в ее глазах мелькнуло любопытство.

– Что ты не обидишься, услышав, что я хочу сказать. Ты должна знать, что я не хочу тебя обидеть, – он продолжил нелегкое объяснение. – Мне чертовски сложно об этом говорить.

– О чем же ты хочешь побеседовать? Может быть, я смогу тебе помочь?

Эта женщина была непостижима, он не мог разобраться, что происходит в этой хорошенькой головке, что она думает о нем.

– Ты сейчас серьезно говоришь или опять смеешься надо мной? – молодой архитектор не хотел дольше оставаться в плену иллюзий и решил развеять свои сомнения.