Ложь без срока годности - Юлия Ефимова

Как ни странно, Тимур не стал с ней спорить и молча вышел из каморки, забыв на полке свой ноут.

Сердце колотилось, пытаясь выпрыгнуть из груди, ни о каком сне уже и речи не было. Живот ещё больше заурчал, противно сжимая внутренности. Зинка вспомнила, что в зале на камине стояла ваза с фруктами, от предвкушения возможной еды живот свело. Потихоньку выйдя в коридор и поднявшись по маленькой лестнице, она огляделась. Гостиная была темна и пуста, только подруга-луна заглядывала в большое витражное окно. Оно было на всю стену, от пола до третьего этажа, плавно переходя в потолок. Встав на четвереньки, Зина подползла к камину и, протянув руку, достала из вазы яблоко. Оно было огромным и вкусно пахло летом, у Зинки сразу слюнки потекли. На четвереньках потихоньку она направилась обратно к лестнице, то и дело натыкаясь в темноте на мебель.

Запах яблок напомнил ей деда, он всегда нюхал фрукты перед тем, как купить их. «Пойми, Зинка, – говорил он, – только настоящее может пахнуть, если фрукт или овощ не пахнет, значит, это одни удобрения и никакой природы. И так со всем: запах говорит о многом, бывает запах от человека неприятный, а бывает, наоборот, ты либо не чувствуешь его, либо наслаждаешься им. Так что перед тем, как сделать выбор, воспользуйся своим обонянием, недаром нам его бог дал».

Дед, сейчас так его не хватает, она совсем запуталась, у неё абсолютно ничего не получается, и скорее всего Зинка провалит порученное ей дело. А она именно так это воспринимала, Алексей, Мотя и Эндрю – всего лишь помощники, разобраться должна она. А она ничего не смогла, вот сейчас вообще опустилась, яблоко ворует. На этих мыслях ей стало жутко стыдно, немного постояв, она развернулась и вновь поползла обратно к камину, но уже уверенно и целеустремленно.

За душевными терзаниями Зинки с балкона второго этажа наблюдал Тимур. Когда эта странная горничная с таким пафосом выгнала его из кладовки, он сразу вышел и встал у двери в свою комнату, опираясь на перила коридора. Балконы-коридоры шли полукругом, опоясывая этажи, прерываясь только на красивые колонны. Вот рядом с такой колонной и встал Тимур, обдумывая, стоит ли вернуться, ведь он не отправил сообщение, а это, возможно, жизненно важно.

Именно в этот момент он заметил горничную, которая так кичилась своим высшим образованием: она стояла на коленях и явно тайно пробиралась через всю гостиную к камину. Тимура заинтересовала эта особа, и он, спрятавшись за колонну, стал наблюдать. С трудом, но всё-таки добравшись до камина, странная девушка взяла из вазы яблоко и поползла обратно, набивая по пути себе шишки, задевая мебель головой то тут, то там. Тимуру стоило огромных усилий, чтоб сдержаться и не расхохотаться на весь зал, но, когда воровке яблок до лестницы на нижний этаж оставалось всего несколько шагов, она остановилась как вкопанная. Простояв так минут пять, – Тимур даже заволновался, не получился ли быстрый эффект от ударов головой о мебель, – она развернулась и поползла обратно. Любопытство Тимура просто выплёскивалось: что ещё забыла там странная горничная, решила, что взяла мало яблок? Но он не угадал, девушка подползла к вазе, положила свою добычу обратно на законное место и развернувшись направилась к лестнице вновь. В этот раз у неё выходило немного ловчее – скорее всего, уже выучила расстановку мебели, пошутил про себя Тимур. Добравшись до лестницы, девушка шмыгнула туда и исчезла.

«А эта девица и правда странная, – решил Тимур. – Надо будет завтра приглядеться и понять, кто она на самом деле. Что она там несла про картины? Почему именно про картины? Ладно, пора спать, жаль, только сообщение не удалось отправить. Ну, будем надеяться, оно неважно. А что, если нет, а что, если от него зависит чья-то жизнь?..»

Дом погрузился в сон, это был хороший дом, пропитанный морем, солнцем и любовью. Он был построен с нежностью и заботой. В нем собирались жить долго и счастливо, воспитывать детей и внуков, а самое главное – любить друг друга. Беда пришла, когда умерла его хозяйка, – дом словно умер вместе с ней. В нём перестали собираться дети и ушёл смех. Он немного воодушевился, когда в нём поселилась новая хранительница очага, но напрасно, она не любила этот дом, считая его тюрьмой. Когда же полгода назад здесь появилась Элеонора Борисовна, дом и сам стал ощущать себя таковым. Как паук расплетает свою паутину, так и ложь сейчас развешивала свои узоры по дому – она росла с каждым днём, не давая ему дышать. Но сейчас он грустно вздыхал половицами не от этого, сейчас он чувствовал всеми своими витражными окнами, что сегодня беда вновь заглянет к нему в гости.

Мотя проснулась от того, что ныл больной палец, вчера, естественно, было некогда и перевязку ей никто не сделал, да если честно, боялась она доверять этот процесс своим друзьям. С болью в пальце пришла и боль в голове, а также сухость во рту и осознание того, что она вчера натворила. В страхе она открыла глаза и огляделась. Она лежала на огромной двуспальной кровати, застеленной множеством подушек и мягким одеялом. На двух креслах, сложенных по типу кровати, в пижаме и сеточке для волос на голове, подложив как ребёнок руки под щёку, спал Алексей. Во сне он был ещё красивее, наверно, потому, что не смотрел надменно на Мотю. «Ну вот и всё, – подумала она, борясь с похмельем и болью в пальце, – теперь мне вообще ничего не грозит, такие люди не принимают поведения, которое у меня вчера было, и не прощают ошибок. Они сами идеальны и ждут от других того же».

– Прощай, моя мечта, – сидя на кровати и любуясь Алексеем, прошептала вчерашняя бунтарка.

– Я всё слышу, – не открывая глаз, громко сказал Алексей.

Мотя прыснула, будто он сказал что-то смешное, и сразу покраснела от смущения.

– И не надо на меня так пристально смотреть, вы взглядом сделаете во мне дырку, – продолжил Алексей всё тем же тоном, правда, одним уголком рта он всё же улыбнулся, а это означало, что ему нравится этот разговор.

– Ёшь твою клёшь, Лёшик, – решила сменить тему Мотя, – тебе надо было лечь на другую половину кровати, зачем же на кресла, – и тут же игриво добавила: – Или ты боялся не сдержаться от моей красоты?

– Нет, спасибо, – ответил Алексей, открыл глаза и сел на свою импровизированную кровать. – Сначала я так и сделал, но не выдержал, от вас несло как от роты пьяных солдат, я побоялся, что начну хмелеть.

– А вы что, хмельной – буйный, как я? – сочувственно спросила на полном серьёзе Мотя и тут, словно вспомнив что-то, со страхом добавила: – Ёшь твою клёшь, что я натворила в этот раз?

Алексей посмотрел на неё пристально, словно решая, открывать ей страшную тайну или нет, и сказал:

– Ну если вы об этом, то все мартышки сегодня остались в своих зоопарках.

Сказано это было с нескрываемым облегчением, и Мотя засмеялась, Алексей явно сдерживался, но не выдержал и тоже стал смеяться в голос. В этот момент постучали в дверь. Взглянув в испуге друг на друга, они быстро убрали импровизированную кровать Алексея и, надев красивые хозяйские халаты, хором крикнули:

– Войдите.