Встретимся в следующей жизни - Аля Морейно

Как и планировали, мы выехали на следующий день. Кирилл решил отправиться в столицу машиной, аргументируя тем, что ему там нужно будет много мотаться по городу. Из-за снега и гололёда ехали почти восемь часов. Ноги отекли, спина отчаянно болела. Приходилось постоянно останавливаться на заправках, чтобы размяться и сходить в туалет. Любимый сердился. Я всё терпела, мысленно переносясь в горы, где мы окажемся через несколько дней.

Думала, мы остановимся в гостинице. Но Кирилл снял квартиру, полагая, что так нам будет удобнее. А мне везде было хорошо, лишь бы он был рядом.

Наутро после приезда он оставил меня в квартире, а сам отправился по делам. Хотела выйти погулять в город, но будущий муж не одобрил эту идею:

— Там очень скользко. А если вдруг упадёшь? Знаешь, как сейчас травмпункты забиты? Ты же не хочешь испортить нам отпуск?

Портить поездку совсем не входило в мои планы, поэтому я смиренно ждала его возвращения. Вечером мы собирались на какой-то приём, для которого я специально привезла вечернее платье.

Кирилл позвонил и предупредил, чтобы была готова к выходу через час. Немного нервничала, ведь я никогда ещё не была на таких мероприятиях. Смогу ли соответствовать своему мужчине? Не опозорю ли его своим внешним видом? Он не оставил мне никаких инструкций, но платье одобрил.

Выехали, когда на улице уже стемнело — это был самый короткий день и самая длинная ночь в году.

К вечеру мороз усилился, прихватив льдом то, что имело неосторожность растаять днём. Дорога была скользкая. Постепенно мы удалялись от центра.

На душе было тревожно. Как раз такое состояние, о котором принято говорить "на душе скребутся кошки".

Прежде, чем пройти в палату, Рита заглянула к лечащему врачу пострадавшей. Нужно было узнать её имя и услышать актуальную информацию о состоянии и прогнозах, чтобы правильно выстроить беседу с девушкой.

— Здравствуйте, Маргарита Сергеевна, — поздоровался с полицейским психологом врач. — Вы насчёт девушки из ДТП?

С Владимиром Павловичем Васильевым Рите доводилось сталкиваться неоднократно. За время общения между ними не возникло тёплых отношений — возможно, срабатывало подсознательное предубеждение рядовых граждан к представителям органов правопорядка. С одной стороны, это напрягало и бесило, с другой, позволяло в любой ситуации держать необходимую дистанцию. Отношения у них сложились деловые, уважительные, без пренебрежительных взглядов и намёков на юный возраст и недостаточную квалификацию психолога.

— Да, угадали. Нам позвонили, что она пришла в себя. С ней можно поговорить?

— Поговорить-то можно. Но…

Врач запнулся, а Рита вопросительно посмотрела на него.

— Но что?

— Похоже, она ничего не помнит. Даже своё имя не может назвать. Это не такая большая редкость для подобных травм. Особенно часто стирается из памяти период, предшествовавший травме, и сам момент травмы. Некоторые так никогда и не вспоминают, что же с ними случилось. Но пока у нас есть надежда, что в ближайшее время пациентка всё или многое вспомнит.

— Вы сообщили ей, что она потеряла ребёнка? Она знает об этом?

— Нет пока, она слабо идёт на контакт, да вы и сами увидите. Если она не помнит о ребёнке, то лучше, наверное, пока не говорить, чтобы не увеличивать стресс.

— А скажите, пожалуйста, в будущем она сможет иметь детей?

— Гарантию никто не даст. Но я не вижу оснований для сомнений в этом. Серьёзных травм женских органов у неё не было. В результате аварии были спровоцированы преждевременные роды. Ребёнок родился на слишком маленьком сроке и был нежизнеспособным. Но никаких патологий ни у него, ни у его матери не выявлено.

Поговорив с врачом, Рита прошла в палату. За окном снова начиналась метель. Нужно было закончить тут как можно скорее, иначе был риск застрять в дороге и не добраться сегодня домой.

В палате лежало четыре женщины. У троих рука или нога были загипсованы, но в остальном они производили впечатление здоровых. Услышав скрип двери, женщины перестали переговариваться и обернулись, осматривая вошедшую.

— Здравствуйте, — поздоровалась, прикрывая за собой дверь и оглядываясь по сторонам в попытке вычислить нужную пациентку. — Не помешаю?

— Добрый день. Проходите.

Девушка и вправду была молоденькой. Лицо бледное, голова забинтована. Она лежала с закрытыми глазами, но веки подрагивали — не спала. Рита дотронулась до свободной от гипса руки, пациентка открыла глаза.

— Здравствуй. Меня зовут Рита, я — психолог.

Девушка промычала что-то мало разборчивое в ответ. Речь явно была нарушена, но не безнадёжно.

— Если ты меня понимаешь, сожми мою руку.

Почувствовала слабое движение кисти.

— Отлично. Ты знаешь, где находишься?

Девушка сначала не отреагировала.

— Ты в больнице, — она снова шевельнула кистью.

Пациентка выглядела дезориентированной и потерянной, явно была сильно напугана. Естественно, если человек не помнит ничего, даже кто он такой, невозможно определить, кто друг, а кто враг, кто окажет помощь, а кто может нанести вред. Непонятно, кому доверять. И главное — страх, что память не вернётся.

В данный момент основную роль играли врачи. Психолог не имела представления, насколько повреждён мозг и сможет ли пациентка вернуться к обычной жизни. Она нуждалась в помощи. Но хватит ли Рите её знаний и квалификации, чтобы оказать её? И снова мысленно вернулась к задачам, которые так и не поставило перед ней начальство. Что от неё требовалось?

Очевидно, никаких подробностей аварии сейчас добиться не удастся. И имя-фамилию больная сегодня ей вряд ли назовёт. Похоже, визит был скорее пустой формальностью, чтобы отчитаться: с потерпевшей работал психолог.

Как вести себя с людьми, потерявшими память, Рита не знала. Опыта не было. Да и теоретические знания из общего багажа информации достать не удавалось. И она решила действовать осторожно, рассказывая всё, что ей было известно о девушке, об аварии, о погоде, столице и разных отстранённых вещах, надеясь, что что-то может подтолкнуть её к воспоминаниям. Но реакции никакой не было.

Она говорила с больной довольно долго. На улице стемнело, снег и не думал прекращаться. Что там происходило с дорогами — думать не хотелось. Зная, как не любили перетруждаться коммунальные службы, надеяться на быструю расчистку заносов было бы нелепо.

Иногда на вопросы девушка отвечала движением руки положительно. Но в большинстве случаев ответов не было. Она не знала. Ничего не знала — ни где находится, ни где живёт, ни с кем ехала в машине, ни куда направлялась. Её память была совершенно стерильна, вернее, там записался только сегодняшний день с момента, когда больная пришла в себя.