Страшная дорога свободной личности - Илья Росляков

существенно смягчил свой первоначальный замысел, видимо, решив «подсунуть» зрителю и критике «христианскую интерпретацию». По первоначальному плану, главная героиня находит большой вкус в своих грязных связях, как это и подобает гетере. Это видно уже по вышеприведенному отрывку из старого сценария со сценой в лодке. Но то же самое видно и по другим отрывкам из первоначальных версий сценария.

Датский кинокритик, профессор Копенгагенского университета Петер Шепелерн в своей книге «Фильмы Ларса фон Триера. Принуждение и освобождение» пишет: «В первом конспективном варианте сценария (1991) выделяется тема секса: это основная идея — история женщины, для которой беспорядочный и унижающий ее достоинство секс — это жертва, которую она приносит из чистой доброты, чтобы спасти своего любимого. В исправленной версии 1992 года сексуальные сцены стали более проработанными, носят порнографический характер. Здесь она сначала занимается сексом с доктором, затем с мужчиной в автобусе, с мужчиной в лодке, участвует в оргии с женщиной и несколькими мужчинами в хижине в лесу, после чего ее насилуют в ручье, где она едва не тонет… Сцены часто носят извращенный и жестокий характер».

Комментируя это, Шепелерн подчеркивает: «Наиболее порочный момент… заключается не в том, что женщина подвергается сексуальному унижению, подчинению и насилию, а в том, что ей это нравится (тема, которая обычно так же обыгрывается по отношению к нацизму, когда политическое и сексуальное подчинение комбинируется — так это было сделано в фильме Кавани „Ночной портье“, которым фон Триер восхищался во времена своей учебы в школе киноискусств)».

Критика указывает, что одним из источников замысла фильма была книга маркиза де Сада «Жюстина, или Несчастная судьба добродетели», которая нравилась фон Триеру. В ней добродетельная 15-летняя сирота, пытающаяся следовать нормам католической морали, оказывается повсеместно жертвой жестоких преследований на сексуальной почве и развращается. Книга изобилует подробными описаниями сексуальных извращений. Шепелерн, проводя параллель между Жюстиной и Бесс, цитирует финал книги де Сада.

«Де Сад, — пишет он, — заканчивает историю Жюстины саркастическим заявлением о том, что „это истинное счастье растет только в лоне добродетели, и если Бог позволит ему терпеть гонения на земле, то только чтобы на небесах приготовить для него еще более достойную награду“». То есть, разумеется, еще более жестокие сексуальные извращения. Если путь Жюстины и отличается от пути Бесс, то во всяком случае «Бог» де Сада весьма близок к «Богу» Бесс.

Первоначальные версии сценария фильма, которые вынашивались и дорабатывались в течение нескольких лет, фон Триер подвергает перед съемками радикальному пересмотру. Как пишет Шепелерн, «Бесс превратилась в жертвенную, страдающую и „чистую“ героиню, которая, как и многие вымышленные героини… вынуждена предоставлять свое тело мужчинам для удовлетворения любых желаний».

Характерно, что сцена рвоты, которая возникает у Бесс после мастурбации престарелому мужчине в автобусе, отсутствовала даже в окончательной версии сценария. Эта сцена появилась только уже на съемках.

По сути, Фон Триер исключает одну, но важную, деталь — получение героиней удовольствия от своих страданий. Ему захотелось сделать ее благочестивой и сентиментальной, и он осознал, что если бы она «была шаловлива, она была бы не так хороша», пишет Шепелерн. Пряча таким образом гетерическую сущность героини, фон Триер достигает большого эффекта — он делает ее и ее воздействие еще сильнее. Завуалировав, по существу, основную суть фильма, он подталкивает зрителя простить и принять то, что делает Бесс.

В «Антихристе» он тоже принимает и прощает свою героиню и сострадает ей, но там он не может добиться того же от зрителя. В «Рассекая волны» он добивается в этом смысле полного успеха. Большинство зрительских отзывов выражают восхищение фильмом как истинно христианской историей или историей большой любви. Принятие действий Бесс как проявлений истинной любви подготавливает общество к безальтернативности пришествия энергии эмансипированной гетеры. В конечном итоге оно должно будет принять необратимость такого пришествия. И за 25 лет, прошедших с выхода фильма в свет, западное общество сильно продвинулось в эту сторону.

Страшная дорога свободной личности

Мужская ничтожность

Илья Росляков / ИА Красная Весна / 7 марта 2022

Бессилие старого патриархального уклада не существует у фон Триера само по себе, а очень тесно связано с бессилием мужчин как таковых. Эта связь неслучайна — именно так все устроено и в реальности западной жизни

«Убей меня! Просто убей»

Ларс фон Триер в своих фильмах не только показывает пришествие нового матриархата, но и чрезвычайно ярко демонстрирует бессилие и никчемность мужчин и связанного с ними уходящего патриархального уклада жизни. Конфликт между тем, что уходит, и тем, что приходит взамен, он стремится вывести на уровень метафизики. В фильме «Антихрист» от правильного понимания и решения этого конфликта зависит жизнь и смерть героев.

В рассмотренном нами фильме «Рассекая волны», который принес фон Триеру мировую известность, этот конфликт превращен в религиозный.

С одной стороны, есть Бог шотландской пуританской общины. Община чрезвычайно чтит его, однако в этом почитании есть странности. Во-первых, Богу поклоняются в церкви, лишенной колоколов. Во-вторых, это поклонение почти комически описывается как «любовь к слову написанному». Бог показан как все еще властный, но омертвевший и «немой».

С другой стороны, есть «Бог» главной героини фильма, юной девушки Бесс, который регулярно «разговаривает» с ней и устраивает ей довольно изощренное испытание, толкая ее на распутство и блуд. Этот «Бог», которого для ясности назвал «гетерическим Богом», явным образом управляет всем происходящим в фильме.

В упоминавшемся ключевом эпизоде фильма героиня, совершив очередной блуд, входит в храм, где присутствует в этот момент вся община. Нарушая запрет на высказывание женщин в храме, она возвышает голос против провозглашаемой «любви к слову». «Надо уметь любить человека», — говорит она, выражая тем самым волю своего «Бога». Несомненно, что только связь с этим иным, альтернативным «Богом» дает юной и недавно еще совсем скромной девушке силу на вторжение в храм, на то, чтобы бросить вызов тому Богу, которому поклоняется в этом храме все общество.

Вспоминается история царя Соломона… Напомню, что этот величайший правитель еврейского народа, находившийся у власти в X веке до нашей эры, в период наивысшего расцвета древнего Израильского царства, был строителем Иерусалимского храма — главной святыни иудаизма. Однако, как сообщается в «Третьей Книге Царств», в конце жизни он прекратил славить в этом храме единого Бога и стал поклоняться в нем финикийской богине Астарте. Сергей Кургинян в цикле статей «Судьба гуманизма в XXI столетии» обосновывает, что Астарта, как и Кибела, есть темное верховное божество неолитического матриархата.

Согласно «Третьей Книге Царств», царь Соломон склонился к