Алкоголик. Эхо дуэли - Андрей Воронин

— Сейчас ты позвонишь Олегу! – приказал Виктор.

Лика уже знала, что ее похитителя зовут Виктор. А может, и не Виктор… Скорее всего не Виктор, но он ей счел необходимым представиться как Виктор. Ведь надо же как-то обращаться друг к другу.

Он позволил ей сменить испачканную кровью одежду в придорожном платном туалете и все время следил, чтобы она не убежала от него через окно в сортире, который, несмотря, на свою «платность», был жутко вонючий. А она и не думала бежать. Какой смысл, от себя все равно не убежишь. Так даже проще – отдаешь себя на откуп победителю (ведь Виктор значит, Победитель), отдаешься чужой воле. Убьет? Пусть убивает. Никто не будет жить вечно, все умрут. Она давно уже поняла: «кем бы ты ни был, чего бы ни хотел, но если что-то сильно хочешь, то обязательно получишь не то, что хотел. Разочарование ждет в конце всего».

Теперь Виктор заставлял ее звонить Олегу, он совал ей в руку мобильный телефон и объяснял, что делать:

— Мы сейчас позвоним Олегу. Ты скажешь, что с тобой Медуза, а потом повесишь трубку.

— Кто со мной? – Лика вспомнила свое первое впечатление от похитителя, он тогда напомнил ей омерзительную морскую тварь, выброшенную волной на берег. – Так кто со мной? – переспросила она. – Медуза? А Медуза – это кто? Медуза – это вы, Виктор?

— Неважно, – поморщился он, – скажешь, что с тобой Медуза.

— Так вы Медуза?

— Заткнись, – он замахнулся на нее. – Будешь говорить, что я сказал. Считай, что Медуза – это пароль.

— И все?

— Этого достаточно.

Господи, как же он ненавидел свое скользкое погоняло. Даже в этом не повезло! При слове «Медуза» сразу вспоминалась конвойная собака, которая исполняла роль охранника и, когда ее дергали за поводок, громко лаяла, а он должен был отвечать: «Здрасте, гражданин начальник!»

— Наберите номер, я скажу, – Лика согласилась позвонить Олегу. Она всегда знала, что пионера-героя из нее не выйдет. И в детстве очень переживала по ночам после рассказов учительницы о том, как молодой подпольщице пилили позвоночник пилой, но она никого не выдала и умерла со словами «За Родину!». Лика знала, что одного вида пилы хватило бы, чтобы она забыла о Родине. Ей было ужасно стыдно, что она может стать предательницей. В детстве от этого стыда она плакала под одеялом. И для себя она даже решила, что сделает, если начнется война. А война, как объяснила ей старшая подруга, должна была начаться с Китаем. «А китайцы очень жестокие», – расширив глаза объясняла ей подруга, утомленная игрой в «резиночку». В случае войны с Китаем Лика в первый же день запланировала самоубийство вместе со старшей подругой, чтобы жестокие захватчики никого из них не смогли мучить и чтобы никто никого не предал.

— Давайте номер, Медуза, я позвоню…

— Про Медузу забудь!

Она задела его за живое. Она испугалась, что переиграла.

— Как же забыть, если я должна сказать: «Со мной Медуза».

— Сказать и сразу забыть!

— Набирайте, Виктор, номер, и я скажу!

— Набирай!

— Я не знаю телефона! Его должны знать вы. Если вы знаете, кому звонить и что говорить, значит, вы должны знать и номер, по которому звонить.

Он не верил, что она не знает телефона Олега. Она действительно не знала. Медуза вытряс ее сумочку в поисках номера.

Лика смотрела на эти тщетные поиски и сказала:

— Вы что, не слышали, мы расстались навсегда, зачем мне его телефон?

— На всякий случай.

— Какой случай? Похоже, вы не привыкли верить людям.

— Я профессионал, это мой хлеб, – злобно отвечал Виктор-Медуза.

— Профессионал? И как называется ваша профессия? – иронизировала Лика. – Разве медузы едят хлеб?

И снова при слове «медуза» вспомнилось, как остановилось сердце в СИЗО. Голоса: «Пульс не прощупывается! Давление падает! Колите скорее!» Потом уколы в вену, нашатырь, удары по щекам… Как бы убить эту тюремную память?

Забыть о том, как били бывшие коллеги – менты? Задавали вопрос и на каждый ответ наносили удар в область почек. Молодой мент смеялся и говорил, что для него это то же самое, что угостить пивом.

— Разве медузы едят хлеб? – повторила улыбаясь Лика.

Она была его заложницей, но находила в себе силы иронизировать. Возможно, это был так называемый юмор висельника, которого ведут на казнь, а он смеется, отпускает шуточки, веселя собравшуюся толпу, потому что ему уже все равно. Дома люди долго будут повторять шуточки, услышанные от висельника.

— Что вы так задумались?

Он еле сдержался, чтобы не ударить ее.

— А вот за такое уже бьют морды, – только это и сказал. – Но ты женщина, и я этого сделать не могу.

— Похоже, вы зря тратите время, – ответила Лика.

— Похоже, я тебе верю, – в тон ей произнес Медуза.

Он тяжело опустился на придорожный бордюр, не заботясь о чистоте своих брюк. А на нем были действительно брюки – не джинсы.

— Люди никогда не знают, в чем смысл их жизни. Может быть, поэтому они так быстро отказываются от поисков этого смысла? – произнес он загробным голосом уставшего от жизни человека.

— Мир так устроен, – улыбнулась Лика.

По дороге из Минвод в Пятигорск Абзац думал, что, после того, как справится со всеми делами, обязательно посетит место дуэли Лермонтова и Эолову арфу на отроге горы Машук – круглую беседку с колоннами, сооруженную в девятнадцатом веке. С делами он не справился… Мобильный телефон с ублюдочной черной розой на экране молчал. Паша обещал прилететь и помочь разобраться. И как это он будет помогать «разбираться»? Само слово звучит подозрительно.

Таким образом, что он имел? Под курткой – пистолет «ТТ». Еще у него есть кинжал. Значит, он, по крайней мере, вооружен. Это успокаивало, потому что без оружия у Абзаца возникало чувство как у абсолютно голого в толпе. Вооружен, но не предупрежден. Не предупрежден в том смысле, что он совершенно не понимал сути всего, что с ним произошло. Надо было разбираться. Вся эта история с пистолетом системы Кухенройтера нравилась ему все меньше. Ввязаться в это можно было только с горя и по пьяни. Возвращение в Москву откладывалось на неопределенный срок.

Надо найти спокойное место, где никто бы не помешал думать. И Абзац отправился к Эоловой арфе – каменной беседке, в пол которой когда-то был вмонтирован деревянный футляр с двумя арфами, а флюгер на куполе, поворачиваясь под действием ветра, приводил в движение устройство, касавшееся струн, – раздавались мелодичные звуки. Беседку Абзац нашел с легкостью, но никаких божественных мелодий, доносившихся из высших сфер, не услышал.

Профессиональный киллер сидел в мраморной беседке на склоне горы Машук и ждал, когда придет в голову удачная мысль или верное решение либо появится кто-то, кто подскажет выход из затруднительного положения. Но никто не поможет, выпутываться надо самому. А чтобы выпутаться – надо понять, а чтобы понять – надо вспомнить. Вспомнить все до мельчайших деталей. Он вспоминал офис Свирина, похожий на подводную лодку, с аквариумами вместо окон и плавающими в аквариумах вуалехвостами. Как наяву предстал перед ним орущий Свирин: «Ты конченый придурок. У тебя есть два варианта. Первый – тебя расчленят, а твою голову найдут в канализационном люке. Вариант второй… Я тебя прощаю. И ты прости себя. Но ты должен сделать одно дело. Можно сказать, общественно полезное».