Балаган и его обитатели - Сардана Ордахова

Кобак Шорган, казалось, немного притих в первые дни появления коалы. Он приглядывался к ней и оценивал. Он был очень хитер, этот Кобак Шорган. Очень быстро он понял, что коала никакой опасности для него не представляет. Она спала целыми днями, а когда не спала, вилась возле Маши или Эдьиэйки и капризничала. Так что он мог спокойно продолжать свои безобразия.

Видимо, уверенность в своей безнаказанности его и подвела.

В тайге Кобак Шорган вел жизнь очень тяжелую, работы по обогреву вечно стылой избушки промысловиков, которую топи-не топи, а под утро все равно приходится выкладываться изо всех сил, было хоть отбавляй. Некогда ему было думать о разных пустяках. Он справедливо полагал, что здесь, в Балагане, у него почти нет работы, особенно летом. Поэтому Кобак Шорган заскучал от избытка свободного времени.

Свободное время одеяла вылилось сначала в подергивание спящих детей за уши и самовольное сползание с кровати. Иногда по ночам он даже перебегал тайком с кроватки на кроватку, оставшись незамеченным. Утром Эдьиэйке только оставалось удивляться, почему это вдруг Абашикка спит без одеяла, а у Туорааха их целых два. Будучи непойманным и после такого вопиющего хулиганства, Кобак Шорган и вовсе распоясался.

Дело в том, что он научился… говорить. Причем он мог говорить голосом каждого из детей! Ему не удавалось подделать только голос Эдьиэйки и иногда – Маши. Но Кусеныша, Абашикку, Левушку, и Туорааха, который, как мы знаем, говорит очень редко, он передразнивал легко.

А так как в отсутствии котенка бояться ему было некого, он начал пугать обитателей Балагана, выкрикивая или шепча всяческие глупости. Однако вершиной его хулиганства явилось… участие в интернет-форумах. Да-да, ОНО научилось писать! Правда, очень и очень плохо.

Накануне праздника ничего не подозревающий Абашикка сидел и читал форум любителей новостей. В это время Кобак Шорган, которому показалось скучным просто что-то выкрикивать, решил выйти «на дело». Раньше котенок не дал бы ему и шагу ступить, но теперь… Он легко вырвался из-под покрывала и, бесшумно заскользив по лестнице, беспрепятственно прополз в гостиную на первом этаже, где находился компьютер. За компьютером сидел кудрявый мальчик, который больше всех убивался по гадкому котенку и даже написал План Его Возвращения. Больше всего Кобак Шорган боялся, что Лик вернется. Он поразмыслил секунду и… молниеносным броском накрыл собой Абашикку. Абашикка ойкнул. Он подумал, что кто-то из ребят или Маша таким образом над ним шутят. Меж тем одеяло залепило собой глаза и рот ребенка, крепко обернулось вокруг туловища, а свободными углами начало с бешеной скоростью колотить по клавиатуре. «Убейсибяапстенку!» – написал Кобак Шорган, отпустил мальчика и безвольно опал на пол. У него было не так уж много сил.

– Ааааааа!!!!! – опомнившись, завопил Абашикка. – На помощь!

Все с разных концов Балагана устремились на его зов. Первым прибежал Кусеныш.

– Абашикка! Что случилось?

Бледный Абашикка, растрепанный больше обычного, только мычал и показывал на монитор. Там светилась угрожающая надпись: «Мы разрушим ваш Балаган!» Послание было подписано смешным ником «Калькулятор».

– Опять ты с кем-то ругаешься? – обрадовался Кусеныш и приготовился запомнить этот случай, чтобы потом пожаловаться в своем дневничке. Тут прибежали остальные.

– Кто это? И что это? – всполошились все. Подошла Эдьиэйка, прочитала надпись и прокрутила форум назад. Все увидели слова: «Убейсибяапстенку!». И подпись – «Авашика».

– Это ты написал? – спросила Эдьиэйка.

Абаашикка энергично помотал головой и указал на валявшееся у его ног одеяло, на которое вначале никто не обратил внимания.

– Тебе холодно, поэтому ты сидел с одеялом? Ты опять заболел? – начали его участливо допрашивать обитатели Балагана.

– Тебя укрыть? – спросила Маша и потянулась было к одеялу.

Абашикка завизжал изо всех сил, продолжая мотать головой.

– Не я… – наконец обрел он дар речи. – Я просто сидел и читал. Тут ОНО на меня как набросится!

– Ты хочешь сказать, что это написало одеяло? – поразились все.

– Неправда, – возразил было Кусеныш, но Эдьиэйка его перебила:

– Если это правда, то только потому, что у него есть имя. Сейчас проверим. – Она строго взглянула на одеяло и сказала: – Кобак Шорган! Поди сюда!

Одеяло, немного подумав, слегка дернулось и стало тихо-тихо, как бы виновато подползать к ногам Эдьиэйки. Дети ахнули.

– Кобак Шорган! Это ты говорил нашими голосами? – догадался Кусеныш.

– Кобак Шорган! Это ты говорил нашими голосами? – точь-в-точь голосом Кусеныша пропищало одеяло. Дети испуганно попятились.

– Сегодня после ужина состоится суд. – объявила Эдьиэйка.

Итак, после ужина все обитатели Балагана собрались в зале возле камелька. Здесь они проводили все собрания и суды. Кусеныш пришел раньше всех и уселся поближе к огню. Он держал на коленях тетрадку, в руке сжимал ручку. Кусеныш решил вести протокол заседания суда, ради чего пожертвовал обратной стороной своей тетрадки по тайному языку, других тетрадок у него не было. За ним подтянулись остальные. Одеяло принесла Эдьиэйка – все боялись к нему подходить. Сейчас оно было легким, мягким и выглядело совсем безобидным, будучи сложенным вчетверо.

– Суд над заячьим одеялом, название куобах суор5ан, считаю открытым. – объявила Эдьиэйка, кладя одеяло на маленький столик перед камельком.

Суды в Балагане проводились следующим образом. Никаких адвокатов, которые защищают преступников. Никакого судьи, который может ошибиться, тем более никаких присяжных публике на потеху. Естественно, не существовало и прокурора, требовавшего сурового наказания, и никогда не велось никаких записей.

Судимому предлагали сесть поближе к огню и рассказать, как он пришел к мысли о нарушении Правил, как эта мысль вынашивалась им, как потом осуществлялась. Иногда суды у камелька длились довольно долго, если рассказчик упрямился, лгал, хотел показаться лучше, чем он есть, или просто обладал плохой памятью. В конце концов, все вставало на свои места, в ходе рассказа-воспоминания нарушитель обычно искренне раскаивался в содеянном, ему становилось очень стыдно, он обещал впредь не нарушать Правил. Самое главное, он сам верил в это и потом действительно очень старался быть хорошим. Наказания никакого не предполагалось, но сам процесс вспоминания был мучителен. Все боялись суда у камелька.

Но обитатели Балагана не учли одного. Сейчас они собирались судить неодушевленный (вроде бы) предмет, вряд ли способный почувствовать хоть что-нибудь, особенно раскаяние. Да, он мог говорить, совершать какие-то поступки, у него имелись какие-то стремления, ведь напал же он на Абашикку, но способен ли он осознать, до чего дурно поступил? Способен ли отличить плохое от хорошего? Может быть, душить детей и перебегать с места на место – дело очень обычное и даже похвальное в мире одеял? Этого они не знали.