Тест для убийцы - Уилл Лэвендер

— Но она выглядела совсем как Дианна, верно? — произнес Уильямс.

— Именно! В этом-то вся загвоздка. Их сходство поразило всех. Они были похожи, как две капли воды, вот только найденная девушка казалась какой-то… другой. Она так поворачивала голову — никогда не забуду — и как-то наклоняла ее в сторону, невинно моргая глазами. Поза получалась какая-то странная и неестественная. Мне до сих пор кошмары снятся, хотя прошло уже лет двадцать.

— Извините, — обратился кто-то с последнего ряда.

Обернувшись, Мэри увидела Брайана Хауса: он вставал с поднятой рукой.

— Извините, — повторил он.

— Да, мистер Хаус? — сказал Уильямс.

— Мне нужно… — Брайан сел, закрыв лицо руками.

— Вам плохо? — спросил профессор.

— Нет. Я в порядке. Простите, мне нужно уйти.

Брайан снова встал, собрал вещи и, опустив голову, как будто его тошнило, покинул Восточный зал.

— Продолжайте, детектив, — распорядился Уильямс, когда дверь захлопнулась.

— Дианну мы так и не нашли. Разумеется, ее зарубил собственный папаша, и все об этом знали, но нам не удалось собрать улики. По одной версии, кто-то из врагов банды завез девушку в пустыню и бросил там в качестве зловещего предупреждения. Ну да, еще чего. Никому не убедить меня в том, что ее отец невиновен.

Я по сей день думаю о Дианне. Уже в отставке я частенько ездил по улицам Кейла в поисках этой девушки. После того как Стар Уорд перебрался с семьей в Калифорнию, у полиции появлялось не так много версий по делу Дианны. Однажды я проследил за ее приятелем — вы должны понимать, что к тому времени я уже не был при исполнении и, если бы меня застукали, мог угодить в серьезные неприятности. Парень сходил перекусить. Заглянул в заведение Свифти опрокинуть пару стаканчиков. Пошел домой смотреть телик. Я наблюдал за ним через окно. Безрезультатно. Я не сумел раскрыть дело. Этот провал до сих пор не дает мне покоя.

Турман умолк. Еще раз глотнул воды из бутылки.

— Вопросы?

Несколько минут студенты задавали вопросы. Детектив отвечал небрежно, все чаще отделываясь стандартными фразами. Когда его спросили, почему он решил служить в полиции, Турман ответил, что это «благородное дело» и что он пошел по стопам отца и брата, которые тоже были полицейскими. Турман поведал, что работа детектива заключается в том, чтобы «держать ухо востро» и не «попадать впросак». На вопрос, стрелял ли он когда-нибудь из пистолета, детектив ответил: «Да, но только в крайнем случае». Дэннис Флаэрти попытался разговорить его вопросом о Полли, но тут Уильямс, вскочив с места, объявил, что лекция окончена.

Когда детектив шаркающей походкой вышел из аудитории, профессор закрыл за ним дверь. Мэри застыла в ожидании важной информации.

— В среду лекции не будет, — сказал Уильямс.

Кто-то насмешливо простонал.

— Неприятно, — продолжил профессор, — я понимаю. Дело в моем сыне… у него нелады с горлом. Ничего серьезного, но в среду ему назначено к врачу. Тем не менее я не оставлю вас без Полли на целую неделю. Итак, на ваше счастье, в выходные запланировано учебно-увеселительное мероприятие. В воскресенье вечером в моем доме состоится… как бы сказать, чтобы не обидеть начальство в «Карнеги»… вечеринка.

— Званый вечер? — пошутил Дэннис.

— Гулянка. На углу Монтгомери и Прайд. В восемь. Можете прийти со своей второй половиной.

Как обычно, после лекции несколько человек собрались в холле.

— Ты пойдешь? — спросил Дэннис девушку, сидевшую за соседней партой.

— Ни за что, — ответила она резко. Большинство студентов решили, что никто из них не пойдет на вечеринку, уж больно странное было предложение.

— Он заманит всех к себе и перережет, — сказал один парень, рассмеявшись, но его смех оказался каким-то удушливым, нервным и неестественно громким.

— Идешь? — спросил Дэннис у Мэри.

— Конечно, нет, — солгала она. Мэри уже решила, что наденет на вечеринку.

«Как будто она боялась, что ее узнают».

Вечером того же дня Брайан сидел в стеклодувной мастерской, со всех сторон обдаваемый жаром. Он думал о словах детектива, о сходстве девушки из рассказа Турмана и той, что он встретил на вечеринке. Думал о Полли. Брайан не знал, что́ все это значит, но в одном не сомневался: на лекции Уильямса он больше не явится. Может быть, его хотели сломать? Свести с ума? Или сбить с толку? Да пошли они все. Назад он не вернется.

«Как будто она боялась…»

Нет.

«…что ее узнают».

Неужели в ту ночь в мастерской он встретил ту же девушку, о которой упоминал детектив, пропавшую Дианну Уорд? Невозможно. Почему она назвалась Полли? Или это Уильямс ее нарочно подослал? Еще одна его заморочка, еще один грязный трюк? Мысли о Полли начинали преследовать Брайана, терзать его, пока он вдруг не почувствовал, что вот-вот разорвется надвое: один Брайан пойдет дальше, а другой в страхе повернет назад.

«Какого черта здесь творится?»

Брайан выдувал для матери очередную вазу, хотя они стояли уже по всему дому. Во время последней поездки домой он нашел их нетронутыми под слоем пыли в каком-то заброшенном шкафу. И все же — важнее всего усилие.

В динамиках, подвешенных по углам помещения, гремели «Дорз». Здание мастерской студенты окрестили Убойной в честь американского скульптора, выходца из Китая, возглавлявшего кафедру искусств в Винчестере. Поговаривали — хотя сам Брайан такого ни разу не видел, — что каждый вечер, когда мастерская пустовала, доктор Лин практиковался здесь в дзюдо. Поэтому название намекало на то, что, если ваши оценки по предмету профессора не на должном уровне, мистер Лин надерет вам задницу.

Сейчас преподаватель ассистировал Брайану у печи. Брайан держал стеклодувную трубку, собирая цветные стружки: на этот раз синие и зеленые — под теперешнее свое настроение, обычную сентябрьскую хандру, которая всегда охватывала его в конце семестра.

— Вращай! — подсказал доктор Лин, и Брайан крутанул трубку, нагнетая воздух, протыкая стекло и выдувая огненно-оранжевую сферу.

Огонь обжигал обнаженную грудь Брайана. Он весь взмок и покрылся сажей. Печь ревела и засасывала воздух из помещения. Брайан вдруг обнаружил, что на этой стадии работы можно кричать, буквально вопить во всю глотку, и никто его не услышит.

— «This is the end, — пел Джим Моррисон сквозь рев, — my beautiful friend. This is the end».

Когда Брайан поставил на дне вазы метку, доктор Лин ушел. Брайан постучал по трубке, и ваза осталась цела. В ней не оказалось ни одной трещинки, ни единого дефекта. А еще ваза выглядела ужасно: броской расцветки, она больше напоминала стекловидную массу, чем сосуд. И выглядела идеально. Он назовет ее «Исход»: акт избавления, полного освобождения.