Путешествие на восток - Кирилл Клеванский

Миновав коридор, мы очутились в обедне. На широком столе, покрытом скатертью, стояли четыре миски с вкусно пахнущим луковым супом. В центре виднелись горшочки с тушеным мясом, а на большой деревянной доске лежали разные овощи. Также был горшочек с соленьями, а на домовой печи пыхтел местный аналог чайника. Эдакий уменьшенный самовар без ножек. В животе заурчало, и хозяйка одарила меня доброй улыбкой.

— Садитесь, — сказала она, и мы расселись.

В руки мне сама собой легла деревянная ложка, и я тут же взмолился всем богам, чтобы леди не обидела хозяев и не показала свое «фи» простому — для нее — столу и простым приборам. Но девушка не показала виду: они уплетала суп за обе щеки. Разве что треска не было слышно. Голод — он равняет всех. А суп оказался просто божественным на вкус, я сам не заметил, как ложка уже стукнула о дно миски. Тогда хозяйка забрала опустевшую посуду и подвинула к нам горшочки. Едва я поднял керамическую крышечку, как в ноздри ударил аромат мяса, овощей и картошки. В общем, неудивительно, что и эту порцию я слопал с невероятной скоростью. Впрочем, девушка оказалась быстрее. Вопреки всем ожиданиям седая женщина была только рада и смотрела на нас с материнским умилением. Вскоре мы уже потягивали ароматный чай и заедали его сушками.

— По нраву ли пришлась трапеза? — спросил хозяин, обмакивая сушку в кружку.

— Уже давно мы не ели ничего вкуснее, — кивнул я. — Благодарю вас.

— Надеюсь, я также смогу тебя поблагодарить за столь же вкусный рассказ?

— И я надеюсь на это, — вновь кивнул я и начал рассказывать историю, которую из присутствующих поймут лишь трое. — Путь свой я начал из второго дома. Дорога шла кривая, и ветер странно себя вел, он дул то с запада, то с востока, а иногда приносил северные холода. И никто не решался меня подвезти. В итоге я оказался в гроте с отравленной водой, но вовремя успел это распознать. Пришлось бежать по извилистому тракту. В мои руки попал алый цветок с шипами.

Дед крякнул, а женщина лишь покачала головой.

— Я понес этот цветок на запад, где он и рос, — продолжил я свой рассказ, напрочь игнорируя смятение высокородной. — Через три сезона мне случилось биться за него, и опавшие листья оцарапали мне руки. Тогда я некоторое время стоял на месте, но вскоре чужой ветер понес меня на север. Там я шел сперва над холмами, но случилось спуститься под них, где я провел десятую долю перехода по Императорскому тракту. Цветок отказывался оставлять меня в покое. Лишь выбрался я на божий свет, как повстречал трех ласточек. Одна из них села мне на плечо и указала путь к телеге. В ней я обнаружил кроме старых нового попутчика, оказавшегося лицом высоким с глубокими корнями. Так мы двинулись дальше, все глубже уходя в бурелом. Ветки били нам по ногам, а острые колючки изрезали лицо. В конце концов, мы вышли к саду, где я и посадил цветок. Вот только пока сажал его, шипы стебля так сильно впились мне в руки, что чуть ли не познакомили с Темным Садовником.

Женщина снова охнула, а хозяин так сильно увлекся рассказом, что перестал пить.

— Там же разминулись наши пути. Кто-то из попутчиков отправился еще дальше, а один нашел свой последний порог. Тогда, собрав плоды, я отправился к холму царей. Здесь я обменял семена на чернила и пергамент. Год я провел на месте, в метаниях не столь праведных, сколько справедливых. Мне довелось выплатить черный долг и показать три последних порога трем высоким людям. Один из них на короткое время стал для меня попутчиком, но я так и не понял, кем же он остался на тот момент, когда ветер перестал его беспокоить. После этого я пришел в дом и стал попутчиком для хранителей золотой шкатулки с розовым бриллиантом. И отвезти ее должно в место, где яркий глаз пробуждается от мокрого сна. Наша дорога началась ровно, без ухабов, без проливных дождей и красных ходоков. Так мне казалось, но красные следили за нами и вели к себе. В итоге весь караван встретил последний порог, а у меня на руках оказалась шкатулка. Красный попытался ее открыть, но я вовремя подоспел и отвел его к последнему порогу. Потом была погоня. Я долгое время бежал к изначальному дому, но наткнулся на семью серых ходоков. Мы дрались, и я выжил, а они нет. Здесь мой рассказ подходит к концу, так как после я постучал в вашу дверь.

Мия уже минут пять назад прекратила попытки расшифровать мой рассказ и теперь просто наслаждалась ароматным напитком. Хозяйка же нервно теребила в руках скатерть, а мужик лишь хмурился.

— По кривой дороге ты идешь. Я слышал про цветение алого бутона, слышал и про сад, в котором его посадили. Половина его тогда сгорела, ложное это дело — жечь спокойные цветы. Тебя же не виню. Те, кто идут за семенами, подневольны, тут мне нечего сказать. За черный долг зауважал, и за то, что ты рессоры высоким обломил, — тоже, но, не разобравшись в себе, сложно идти дальше. Про случай в изначальном доме мне уже рассказал чароплет. Его ворон летал рядом, и старый попросил меня подготовить комнату для брата. Признаюсь, я тогда удивился, последний брат приходил сто лун назад.

— Есть ли рассказ брата, который я мог бы услышать?

Дед лишь покачал головой:

— Тот рассказ был платой, не могу я плату одного отдать другому. Прости, но нет, его рассказ останется лишь здесь. — Старик указал себе на висок. — Должно мне дознаться, будет ли твой рассказ платой?

Я недолго думал над этим вопросом:

— У меня неплохо выходит колоть дрова.

Хозяин улыбнулся. Женщина тоже улыбалась.

— Правильный ответ. Рассказ слишком хорош для платы, но многие братья это уже забыли. Как и забыли они о медной истории. За прошедшие сто лун ко мне приходили еще четверо, но они не знали ни истории, ни нашего языка. Я прогнал их, а чароплет наслал на них воробьиную стаю. Те ушли еще до первой звезды. Тебя же я приму, словно родственника, как и положено с первого завета. В доме есть гостевая комната, но, покуда ты за этим порогом, она будет твоей, как и весь мой дом.

— Благодарю тебя. Но комната больше подходит для моей спутницы, я же предпочту крышу.

— Дело твое, — хмыкнул дед и хлопнул ладонями об стол, давая понять, что один разговор закончен и пришло время начинать другой. — Дорогая, покажи этой красавице комнату, а нам с парнем надо бы поговорить о железных делах.

Я уже ожидал встретить очередную волну неудовольствия от Мии, но ее настолько разморил сытный ужин, что она уже давно сопела у меня на плече. А я и не заметил. Все же язык путников дается мне тяжело. Сколь ни пытался Добряк в меня его вколотить, сколь ни была прекрасна моя память, а речь не давалась ни в какую. И этот маленький диалог стоил мне больших интеллектуальных затрат, да таких, что даже голова разболелась. Хозяюшка нежно подхватила леди и повела ее, полусонную, куда-то в глубь дома. Старик же, хотя так его называть просто нельзя, отодвинул чашку и достал простецкую трубку. Забив ее табаком, щелкнул древним, потертым огнивом и затянулся.

— Пока она не видит, — оповестил он меня, выдыхая колечки дыма. — А ты чем страдаешь?

— Да вот… Пытаюсь вырезать фигурки, но пока не очень получается.