Путешествие на восток - Кирилл Клеванский

Оглянувшись на девушку, которая тут же отвела взгляд, я действительно пожалел о несправедливых и резких словах. Ведь как она держалась, когда целую ночь штопала мою шкурку! Не каждый парень на такое способен, а тут домашняя, вернее, дворцовая девчушка… Вот только непонятно, почему она капризничает? Или в игры какие со мной играет? Но куда уж мне. Наемникам тайны дворцовых стихий и женского ума неподвластны. И если она хочет, чтобы я к ней нормально относился и не срывался почем зря, пусть ведет себя… попроще, что ли.

Тяжко вздохнув, я побрел к импровизированным воротам, представлявшим собой две высокие створки метра по три каждая. Сама же стена была метра четыре, а то и четыре с половиной. Створки эти уже пропахали глубокие борозды в земле. На ночь их запирали на массивный засов, с которым и пятеро кузнецов еле сдюжат, а простого люду с полей пришлось бы нагнать с десяток. Потому-то я и торопил миледи. Ведь запоют цикады, и засов опустят, а на пришлых посыплются оскорбления и камни. И даже проезжай здесь император, створки никто не распахнет. Его императорское величество не имеет в баронствах никакой формальной власти, разве что экономическое влияние.

Когда мы уже почти дошли до маленькой сторожки, я резко остановился, будто Молчун огрел меня по голове и вбил по пояс в твердь. От неожиданности девушка налетела на меня, но я вовремя подхватил ее и не дал упасть.

— Прошу прощения, — на автомате выговорил я и отмер.

Не знаю, что она там ответила (или не ответила вовсе), но я лишь сейчас осознал, что впервые за восемь лет (трудно в это поверить, да?) сорвался! И не просто сорвался, ну то есть не разбил кому-то лицо, не вызвал на дуэль, хотя на дуэлях никогда не сходился, а вот так — взял и наорал. Да, темных богов в мой дом, я вообще никогда в жизни ни на кого не орал. И стоило мне потянуть за эту ниточку, как я тут же понял, что никогда в жизни не решился бы сойтись в битве со сворой волков, предпочтя их обществу толстый сук, на котором можно укрыться. Также я бы никогда в жизни не сказал девушке при первой встрече то, что сказал Мии, когда она очнулась. Нет, ну это ж надо — расписать леди все ужасы лихой вольницы! И уж тем более прыжку в водопад нормальный я предпочел бы отсидку в кустах. Поверьте, я бы сумел укрыться от горячей погони даже с выводком мартовских котов на руках, не то что с этой, тогда полуобморочной несчастной. И конечно же бывалый наемник никогда бы не заснул на берегу озера, не почуяв сквозь дрему запах паленого мяса и горящих повозок.

— Кем будете? — спросил плотный мужичок в сторожке. В руках он держал звонкий колокольчик на деревянной палке, а в темных глазах светилось подозрение, смешанное с легким страхом.

Часто путники ожидают увидеть в таких будках какого-нибудь старичка, но кто в своем уме посадит на эту должность уважаемого человека в преклонных летах? А уж в деревнях любой, кто природный цвет волос давно сменил на седину, пользуется уважением, и относятся к нему с почтением. Ну… в большинстве случаев.

— Здрав будь, добрый человек! — Я положил правую руку на ременную бляху и поклонился сторожу. Потом положил туда же левую руку, развернулся к деревне и сделал поклон в пояс. — И пусть дом твой будет в здравии.

— И ты здрав будь, добрый путник. — Из глаз крестьянина пропала настороженность, а на смену страху пришло любопытство. — Таверну найдешь в конце Главной улицы. Ну а где дом брата твоего, не буду говорить. Коль ты есть тот, кем хочешь казаться, сам найдешь. А коли нет, то не обессудь.

— Спасибо и на этом, — кивнул я. — Тихой ночи тебе, добрый человек.

— И тебе, путник, — мужичок хмыкнул и окинул цепким взглядом ладную девичью фигурку, — тихой ночи.

Отчего-то этой незатейливой шутке улыбнулся и я, в результате чего чуть было не оказался прожжен чьими-то зелеными глазами.

Мы вошли в деревню. Главной улицей селяне именовали свою единственную улицу, самую широкую, ту, которая шла от ворот до площади, а потом упиралась в дом старосты, самого уважаемого человека. После хозяина-барона, конечно, ну и после волхва, или, как их еще называют, ведуна, чародея, чароплета и двуязыка. В общем, как только нашего брата здесь не величают. А вообще маги и волшебники, которые живут на таких хуторах, — весьма опасные личности. У них тут, так сказать, все родное. Вот идешь ты по деревне, а с соседнего дерева на тебя ворон смотрит. Вот что в этом может быть особого? Но, возможно, глазами этой птицы на тебя смотрит сам ведун. И вот он уже знает, кто ты, откуда, зачем явился и что недоброе можешь сделать на этой земле. Про доброе эти недоучки обычно не думают. Они параноики — постоянно ищут подвох. Но пусть они и недоучки (как и ваш покорный слуга), но каждая травинка, сдобренная разными смесями, каждое дерево, которому нашептали заклинания, и каждый подкормленный зверь будут на стороне ведуна. Так что когда идут войны, в деревни первым делом отправляют боевых магов, а потом уже — солдат и легионеров.

— Кар-кар! — прокричал ворон и унесся в северном направлении.

О как. Значит, я был прав, действительно птица волхва. Они обычно живут на отшибе и зачастую за забором, тем самым придавая себе солидности, мистичности и весу у местных. Да и делами своими заниматься куда проще, когда тебе в окно не заглядывают любопытные детишки, а народ не прячет девок от греха подальше. Ведунов хоть и уважают, но опасаются даже посильнее заезжих настоящих магов. Вот такие нравы у простого люда.

Шли мы по песчаной дороге, на которой могли бы разъехаться бортами две груженые повозки, по каждой стороне стояли дома. Избами их не назовешь, ну а срубами и подавно. У каждого есть и крыльцо, и стойло, и банька. Виднелись огороды и даже беседки. На окнах — резные ставни, из труб валит густой дым. Деревни баронств мало чем напоминают хутора Империи. Здесь каждый крестьянин зажиточен, потому их так не любят имперские земледельцы и просто обожают торговцы. А все почему? А просто бароны хоть свиньи еще те, но за своим стадом (простите этот нелепый каламбур) следят внимательно. Ведь с паршивой овцы, как известно, шерсти всего клок, а вот с упитанной, ухоженной, взращенной овечки прибыли куда больше. Барщина здесь, конечно, строгая, но не отягощена прочими налогами, сборами и данью. Вот и жиреет народ. Почему же имперские крестьяне не бегут сюда? Бегут, разумеется, еще как бегут, вот только кто их здесь ждет? Как прибегут, так их обратно и отошлют, дабы император вдруг не решил, что ему не нужны под боком баронства, и не заслал сюда регулярную армию вместе с боевыми магами. Которые стройным маршем пройдутся по «свободным землям» и оставят за собой пустыню.

Когда же мы свернули в переулки, так называется пространство между двумя заборами, я стал искать нужные знаки. Пространство же это столь узкое, что пройти могут лишь два человека, третьему уже места нет. Поначалу Мия шла сзади, но постоянно спотыкалась о кочки или в подступающей мгле неправильно ставила ногу, отчего пыталась завалиться на чужой забор. Так что в скором времени я решительно схватил ее за руку и повел рядом, как неразумное дите. Впрочем, вне дворцовых залов большинство аристократок таковыми и становятся.

Дорожки петляли и уходили куда-то вглубь. Деревни строятся просто — от центра к окраине: тут не соблюдается никакая система, нет четких переходов и прямых линий. Все навалено в кучу и перемешано в хитрой паутине дорожек. Кстати, именно поэтому Москву и называют большой деревней, а вовсе не потому, что там царят хамство и полное неуважение к ближнему. Хотя, может, и поэтому. Но вы не подумайте, я к жителям столицы отношусь нормально, непредвзято. Просто, видимо, так сложилось, что из всех людей, которые живут в этом городе, я общался с самыми, как бы это сказать, «москвичами», что ли. Впрочем, знаком я был и с вполне приятными личностями. Кстати, я где-то слышал, что москвичи о петербуржцах примерно того же мнения. В общем, две столицы в одной стране — это не есть гуд.