На подступах к Сталинграду - Александр Филичкин

Они собрались в ближайшем дворе, стоящем у траншей пехотинцев. Попытались поесть через силу, но даже жевать уже не было сил. Поэтому все взялись чистить картошку и пить горячий бульон из-под варёной конины. Мясо решили оставить на завтра, когда все чуть-чуть отдохнут.

Лейтенант взял найденную бутыль и налил бойцам по сто пятьдесят. Немного подумал. Решил, что самогон пойдёт вместо лекарства от утомления, и плеснул себе столько же. Красноармейцы выпили вонючую жидкость, изготовленную из буряка, и закусили чем бог послал.

Едва прожевав последний кусок, повалились на землю и все как один замерли без движения. Лишь два раненых красноармейца чувствовали себя немного свежее, чем все остальные. Они сидели у пулемёта и охраняли спящих товарищей. Продолжали смотреть в обе стороны пустого просёлка. Напряжённо вслушивались в плотную тьму и со страхом ждали нападения фрицев.

Павел проснулся, как всегда, на рассвете. Открыл глаза, увидел розоватые облака над собой и понял, что лежит на спине. Попытался подняться с шинели, расстеленной на голой земле, и чуть не вскрикнул от боли.

Несмотря на то что парень родился в советской деревне, всю жизнь трудился в хлеву, на полях и в огороде, два минувших дня не прошли для него даром. Транспортировка орудия, долгий пеший поход и рытьё неподатливой почвы исчерпали последние силы.

Нервные окончания пылали огнём. Все кости налились жидким свинцом, и создалось впечатление, что мышцы превратились в твёрдое пересохшее дерево. Они не могли сократиться и тем более растянуться.

Едва сдержав глухой стон, он повернулся на левый бок. Полежал так с минуту и, отталкиваясь от земли руками, смог-таки сесть. Привалился спиной к завалинке дома. Закрыл глаза, перед которыми мелькали цветные круги, и переждал дурноту, напавшую на него с неожиданной силой. Постепенно пришёл в себя и огляделся по сторонам.

Вокруг лежали солдаты в замызганной форме. Кто-то ещё крепко спал. Кто-то уже проснулся и пытался подняться. Получалось достаточно плохо. Все сильно морщились, скрипели зубами и матерились вполголоса. От бранных слов очнулись и все остальные. Начали шевелиться и тоже включились в общий процесс.

Лишь один лейтенант удержался от ругани. Так же как все, с трудом поднялся на окостеневшие ноги. Взял бутыль самогона и разлил всем то, что осталось. Вышло граммов по пятьдесят – шестьдесят в каждую кружку.

Бойцы выпили их, словно микстуру, и минут через тридцать почувствовали себя чуточку лучше. По очереди сходили к реке. Искупались в прохладной воде и с удовольствием смыли с себя вчерашнюю грязь.

Пошарили под обрывистым берегом, где наткнулись на парочку примитивных рыбачьих снастей, что в деревнях называются «мордами». Вытащили на сушу цилиндры, сплетенные из тонкой лозы, и обнаружили в них десятка два карасей и мелких сазанчиков.

Быстро почистили небогатый улов и бросили в здоровый котёл, в котором вчера варили свежее мясо. Набрали по огородам лук и морковь. Подрыли кусты с ещё не созревшей картошкой и выбрали самые крупные клубни. Всё это почистили, порезали на куски и запустили в кипящее варево.

Похлёбка быстро сварилась. Солдаты разлили горячую пищу по своим котелкам. Порезали остывшую конину на большие куски. Взяли их вместо хлеба и съели вместе с ухой. Получилось очень даже неплохо. Выпили кипятка на десерт и, не мешкая, залили костёр. Не стоит выдавать себя окружающим даже тонкими струйками дыма, идущими к небу.

Мышцы снова ожили и уже не болели при каждом движении. Настроение сразу улучшилось. Павел с артиллеристами поднялся на холм и посмотрел вокруг. На многие километры степь была абсолютно пуста. Лишь откуда-то с запада доносился гул канонады. Видно, фашисты пытались форсировать Дон, а наши войска отбивали атаки.

Лейтенант позвал коневодов и всех, кроме раненых пехотинцев, которые так и остались возле «максима». Показал на орудие, на ящики со снарядами и сказал, что скорее всего им придётся помогать пушкарям. По крайней мере, первое время, пока фрицы не двинут в атаку стрелков. А то, что всё кончится именно этим, он ничуточки не сомневался.

Офицер объяснил, как брать тяжёлые длинные «чушки», весящие до семи килограммов. Как отрывать клиновой затвор и вставлять снаряд так, чтобы не отбить себе пальцы. Коротко рассказал, как наводить орудие по вертикали и по линии горизонта.

Павел слушал короткие объяснения. Удивлялся тому, что прицел и механизм вертикального наведения располагались с разных сторон ствола, и потрясённо думал: «А если убьют одного из наводчиков, то как сможет стрелять второй без напарника? Выходит, пушка станет совсем бесполезной?» После чего он сделал естественный вывод: «Поэтому лейтенант и объясняет бойцам основы артиллерийского дела. Ведь случись что с пушкарями, придётся пехоте встать на свободное место. Правда, вряд ли из этого выйдет какой-нибудь толк. Разве что прицелиться прямо сквозь ствол и ударить прямою наводкой».

Когда короткий ликбез подходил к концу, снизу с пригорка послышался голос одного часового:

– Воздух! – крикнул боец и добавил: – С запада к нам летит самолёт.

– Артиллеристы и коноводы остаются при пушке! – приказал лейтенант. – Пехотинцы бегом к пулемёту! Всем спуститься в окопы и замаскироваться сетями. Затаиться, как мышь, и ничем не выдавать своего присутствия. Бегом марш!

Стрелки быстро сбежали с вершины холма. Нырнули в траншеи и замерли, словно мёртвые. Павел бросил взгляд на пригорок, стоящий через дорогу. С трудом рассмотрел замаскированные позиции и удовлетворённо подумал: «Вряд ли фашист заметит их с самолёта. Их и отсюда почти не видать. Да и мы отлично укрылись».

Так всё и вышло. Пилот «рамы» повертелся над опустевшей деревней, но не заметил ничего подозрительного. На его взгляд, в станице не осталось людей. Мало того, они увели с собой всю сельхозтехнику и даже домашних животных.

Он повернул штурвал и направил свой аппарат на восток. Ему нужно было узнать, где скопились войска неприятеля. Передать данные в штаб, а там будут решать, куда направить железный кулак 6-й армии немцев.

Часов в восемь утра Павел закончил вскрывать ящики со снарядами. Поднял глаза к горизонту и заметил, что на западе появилась какая-то светлая точка. Какое-то время он напрягал глаза, но так и не смог ничего хорошо рассмотреть. Видел лишь серое облачко, плывущее на восток.

Парень подошёл к лейтенанту и сообщил о своём наблюдении. Офицер оторвался от какой-то бумаги, на которой виднелось множество длинных заковыристых формул. Убрал расчёты в командирскую сумку. Вышел из-под навеса и шагнул к краю обрыва. Поднял бинокль, что висел у него на груди. Приложил окуляры к глазам. Повертел ребристые трубки со стёклами и настроил их на максимальную дальность.

– А вот и фашисты, – сказал офицер. – Легки на помине. – Он повернулся к Павлу и приказал: – Приведи сержанта из охранения, и как можно быстрее.

Павел ответил:

– Так точно, – развернулся и помчался к окопу пехоты. Стараясь не сверзиться с крутого откоса, быстро спустился к подошве холма. Влетел на невысокий пригорок и увидел там командира с его отделением. Бойцы сидели в траншее и о чём-то болтали.