Ожерелье королевы - Александр Дюма

Вместо того чтобы заснуть, Жанна де Валуа строила планы всю ночь. Г-жа Клотильда, которая спала не дольше.

Чем она, точно выполняя приказание, явилась разбудить ее на рассвете.

К восьми часам графиня закончила свой туалет, то есть надела элегантное шелковое платье и с большим вкусом сделала прическу.

Выйдя из дому, графиня через десять минут подошла к магазинам мэтра Фенгре, где мы сейчас застанем ее и увидим, как она восхищается и выбирает товары в этом подобии пандемониума [21], набросок которого мы сейчас попытаемся сделать.

Пусть читатель представит себе каретный сарай в пятьдесят футов длиной, в тридцать футов шириной и в семнадцать футов высотой; на стенах висят все виды гобеленов времен царствования Генриха IV и Людовика XIII; к потолку, теряясь среди уймы разнородных предметов, подвешены люстры с жирандолями XVII века; они задевают набитые соломой чучела ящериц, церковные светильники и летучих рыбок.

На земле свалены в кучу ковры и циновки, мебель с витыми колонками, с четырехугольными ножками, резные дубовые буфеты, консоли на золоченых лапах времен Людовика XV, софы, покрытые розовой шелковой узорчатой тканью или утрехтским бархатом, кровати, широкие кожаные кресла — излюбленные кресла Сюлли [22], эбенового дерева шкафы с резными панелями и с медными багетами, столики Буля [23] из музыкальных инструментов или цветов.

Кровати розового дерева и кровати дубовые, на помостах и под балдахинами, занавески всех форм, со всевозможными рисунками; всевозможные ткани соединялись или сталкивались в полутьме сарая.

Спинеты, арфы, цитры на круглых столиках на одной ножке, клавесины; набитое соломой чучело собаки Мальборо [24] с эмалевыми глазами.

Белье любого качества, платья, висящие рядом с бархатными костюмами, стальные, серебряные, перламутровые эфесы.

Факелы, портреты предков гризайли [25], гравюры в рамах и всевозможные подражания Берне [26], бывшего тогда в моде, того самого Берне, которому королева заметила так милостиво и так тонко:

— Бесспорно, господин Берне, вы один во Франции вызываете и дождь, и хорошую погоду.

Госпожа де ла Мотт, которую допустили рассматривать все эти богатства, обращала внимание только на то, чего ей не хватало на улице Сен-Клод.

В Париже то, чего не покупают, берут напрокат; именно съемщики меблированных комнат пустили в ход поговорку: «Смотреть значит иметь».

В надежде на то, что и она, возможно, возьмет что-то напрокат, г-жа де ла Мотт остановилась на мебели, обитой желтым шелком цвета лютика, который понравился ей с первого взгляда. Она была брюнеткой.

После этого графиня обратила взор в темную сторону сарая, то есть в ту сторону, где было собрано все самое великолепное — хрусталь, позолота и зеркала.

Там она увидела парижского буржуа, державшего под мышкой колпак, — он вертел ключ указательными пальцами обеих рук и чуть насмешливо улыбался. Выражение лица у него было нетерпеливое.

Этот почтенный инспектор продажи по случаю был не кто иной, как мэтр Фенгре, которого приказчики известили о приходе красивой дамы, приехавшей в тележке.

— Графиня де ла Мотт-Валуа, — небрежно произнесла Жанна.

Услышав этот звучный титул, мэтр Фенгре мгновенно оставил ключ в покое, положил его в карман и подошел к графине.

— О, здесь нет ничего подходящего для вашего сиятельства! — сказал он. — У меня есть кое-что новое, у меня есть кое-что восхитительное, у меня есть кое-что великолепное. Хотя графиня находится на Королевской площади, пусть она не думает, что в торговом доме Фенгре, не найдется таких же красивых вещей, как у королевского меблировщика. Пожалуйста, оставьте все это, сударыня, поищем вещи в другом магазине.

Жанна покраснела.

Все, что она здесь видела, показалось ей великолепным, таким великолепным, что она даже не надеялась, что когда-нибудь сможет это приобрести.

Польщенная столь лестным для нее мнением мэтра Фенгре, она все-таки заподозрила, что он о ней не очень высокого мнения.

Она прокляла свою гордыню и пожалела, что не назвалась простой горожанкой.

Но из самого скверного порока гибкий ум всегда извлечет для себя пользу.

— Ничего нового мне не нужно, сударь, — заявила графиня.

— Ваше сиятельство! Вы, конечно, хотите меблировать квартиру для своих друзей?

— Вы правы, сударь, квартиру для друга. А вы понимаете, что для квартиры друга…

— Чудесно! Выбирайте, сударыня, — отвечал Фенгре.

— Ну, например, вот эта мебель лютикового цвета, — потребовала графиня.

— Она стоит восемьсот ливров.

Эта цена заставила графиню вздрогнуть; как признаться, что наследница Валуа довольствуется подержанной мебелью и не может заплатить восемьсот ливров?

Графиня не могла скрыть, что она расстроена.

— Но никто не говорит с вами о покупке, сударь! Откуда вы взяли, что я хочу купить это старье? Речь идет о том, чтобы взять напрокат, и к тому же…

Фенгре сделал гримасу: сделка переставала быть выгодной. Это была уже не продажа новой или даже подержанной мебели — это было взятие напрокат.

— Вам угодно взять всю эту мебель лютикового цвета? — спросил он. — Вы возьмете ее на год?

— Нет, всего лишь на месяц. Я должна меблировать квартиру одного провинциала.

— Это обойдется в сто ливров в месяц, — объявил мэтр Фенгре.

— Вы шутите, сударь: ведь таким образом через восемь месяцев эта мебель станет моей.

— Согласен, ваше сиятельство.

— И что же?

— А то, сударыня, что, коль скоро она станет вашей, она перестанет быть моей, следовательно я не обязан буду реставрировать ее и обновлять