Али и Нино - Курбан Саид

Несколько молодых кузенов танцевали грузинский танец с саблями. В рассветных сумерках картина выглядела нереально и напоминала неинтересный театральный номер. Я прислушался к разговору своих соседей по столу.

— Один из Церетели защищал Тифлис от Чингиз хана.

— Вы знаете, без сомнения, род Чавчавадзе гораздо древнее царского рода Багратиони.

— Откуда пошел род Орбелиани? Как это откуда? Первый Орбелиани пришел три тысячи лет назад из Китая. Он был сыном китайского императора. До сих пор в роду Орбелиани рождаются люди с раскосыми глазами.

Я осторожно взглянул на них. Что значили всего несколько поколений Ширванширов, появившихся на свет до меня, в сравнении с этими древними родами?

— Не расстраивайся, Али хан, — утешила меня Нино. — Мои дяди происходят из древних и знатных родов. Но ты подумай, где были их предки, когда твои покоряли Тифлис?

Я ничего не ответил, но слова Нино придали мне бодрости: уже сейчас, в кругу своей семьи Нино причисляла себя к семье Ширванширов. Как же мне не радоваться этому? Я с благодарностью взглянул на нее.

Жидким пламенем обжигало красное кахетинское. Я нерешительно поднял бокал и произнес тост в честь рода Орбелиани. Незнакомая мне старушка наклонилась и прошептала:

— Пейте спокойно, Али хан. Это вино, дарованное богом. Об этом теперь мало кто знает. Все остальные вина от дьявола.

В город мы вернулись на рассвете. Я хотел ехать в гостиницу, но то ли кузен, то ли дядя, я не разобрал, воспротивился этому.

— Вчера вы были гостем Орбелиани, сегодня прошу вас быть моим гостем. Завтракать будем в Тургвино. А днем посидим немного с друзьями.

Я оказался пленником грузинских князей. Так пролетела неделя — мы пили алазанское и кахетинское, ели шашлыки и овечий сыр. Кузены четко сменяли друг друга на страже грузинского гостеприимства. Но они-то сменяли друг друга, а мы с Нино переходили из рук в руки. Стойкость и выносливость Нино приводили меня в восторг. К концу недели она была свежа, как утренняя роса. Глаза ее улыбались, а ротик без устали болтал с кузинами и тетушками. Только по чуть охрипшему голосу можно было догадаться, что она день и ночь танцевала, ела, пила и совсем не спала.

На восьмой день рано утром в моей комнате появились кузены Сандро, Додико, Вамех и Coco. Я в ужасе натянул одеяло на голову. Но они были непреклонны.

— Али хан, сегодня вы гость семьи Шакели. Мы проводим вас в их имение в Годжори.

Я угрюмо ответил, что сегодня не в состоянии быть чьим-либо гостем. Я молил их открыть сегодня передо мной врата рая и пусть сам архангел Михаил с огненным мечом введет меня в рай, потому что я гибну во имя благого дела.

Но мои слова не возымели никакого действия. Они переглянулись, безжалостно расхохотались и сказали:

— Серные ванны.

— Серные ванны, — повторил я. — Серные ванны? Но ведь они в аду, а я прошусь в рай.

— Нет, — заверили меня мои родственники, — серные ванны именно то, что тебе необходимо.

Я постарался встать. Голова была словно налита свинцом. Руки и ноги онемели, и я их не чувствовал. Из зеркала на меня смотрело уродливое бледное лицо.

«Так мне и надо, — думал я про себя. — Жидкое пламя, кахетинское вино. Будто не знал, что мусульманину пить нельзя».

— Мы сообщим Нино, — сказал Вамех, — и поедем в Годжори часа через четыре, когда ты придешь в себя.

Вамех вышел из комнаты, и я слышал, как он говорит по телефону:

— Али хан неожиданно заболел. Сейчас полечим его серными ваннами, и часа через четыре все будет в порядке. Княжна Нино с семьей могут отправляться в путь прямо сейчас. Мы приедем позже. Нет, ничего опасного. Просто немного нездоровится. Вот и все.

Я еле держался на ногах. Голова кружилась. Как же грузинское гостеприимство отличалось от спокойных, благопристойных приемов, которые оказывал нам в Тегеране дядя. В Тегеране пьют крепкий чай и ведут размеренные беседы о поэзии, науках. Здесь же пьют вино, танцуют и веселятся. Неужели это врата в Европу? Нет, конечно, нет. Это наш край, просто он отличается от остальных азиатских стран. Да, здесь тоже ворота, только куда они ведут? Быть может, к мудрости, воплощенной в детском веселье, беззаботных танцах? Я не знаю этого.

Измученный вконец, шатаясь, я спустился по лестнице, и мы сели в фаэтон.

— В баню, — скомандовал Сандро извозчику, тот хлестнул коней, и мы, проехав через Мейдан, остановились у большого дома с куполами.

У ворот стоял страшно худой, полуголый мужчина. Он был погружен в меланхолическую прострацию и совершенно не замечал нас.

— Гамарджоба, Мекиссе! — поздоровался с ним Сандро.

Человек вздрогнул, поклонился нам.

— Гамарджоба, Гавади, — ответил он. — Здравствуй, князь!

Нас провели в большой и сильно натопленный зал Бейбутова, где на каменном полу лежали голые люди. Мы тоже разделись и прошли во второй зал. Здесь в полу были прорезаны четырехугольные колодцы, наполненные серными водами.

— Когда-то в глубокой древности некий падишах выпускает в небо своего сокола. Тот набрасывается на тетерева. Падишах ждет, а сокол все не возвращается. Тогда он начинает искать свою птицу и забредает в небольшой лесок. А в этом лесу бьет серный источник. Видит падишах, что и сокол, и тетерев тонут в воде. Как увидел падишах этот источник, сразу решил основать на этом месте Тифлис. Тетеревиная баня здесь, а вместо леса теперь стоит Тифлис. С серы Тифлис начался, серой он и кончится.

Комната была полна пара. Удушливо пахло тухлыми яйцами. Тела моих спутников блестели от пота. Я массировал грудь, и сера проникала мне в поры. В памяти мелькали имена полководцев, завоевывавших этот город. Джаладдин Хорезмский, сын Чингиз хана Чагатай, Тимур. Все они, опьянев от крови, смывали в серной воде тяжесть пролитой ими крови.

— Довольно, Али хан, выходи, — прервал мои размышления голос Сандро.

Я осторожно вылез из серной воды и распростерся без сил на каменном полу в соседней комнате.

— Мекиссе! — крикнул Сандро.

Появился тот самый Мекиссе, который встречал нас у входа в баню. Был он совершенно голым, с чалмой на гладко выбритой голове. Я перевернулся на живот, Мекиссе вспрыгнул на меня и принялся топтать с мастерством заправского танцора. Вдоволь наплясавшись, он вонзил мне в спину свои острые пальцы, стал выкручивать руки и проделывал это с таким усердием, что я слышал, как хрустят мои кости. Кузены стояли рядом и давали советы:

— Помассируй ему суставы еще раз, Мекиссе! Ему очень нездоровится.

— Спину потопчи еще немного. Вот так, хорошо. А теперь хорошенько разомни левый бок.

Как ни странно, но я не ощущал никакой боли. Мне было очень хорошо. Массажист явно не зря старался, я чувствовал, как мои мышцы опять наливаются силой.