Шпион - Павел Астахов

— Все ясно, господин Рунге. Значит, вы отказываетесь содействовать органам госбезопасности в изобличении особо опасных преступников, пытавшихся нанести ущерб обороноспособности страны?

Рунге опешил, но собеседник еще не завершил свою речь:

— Обязан вас предупредить как человек, непосредственно занимающийся вопросами государственной безопасности, что ваше бездействие способствует их безнаказанности. Да, у вас есть право отказаться от проведения данной экспертизы…

Чекист сделал паузу, от которой у академика вновь бешено заколотилось сердце, и он сунул еще одну таблетку под язык.

— И если так пойдет и дальше, у вас появится куда как больше времени, чтобы заниматься наукой и лечиться, лечиться, лечиться.

Рунге возмутился. Он никому и никогда не позволял говорить с собой в таком тоне.

— Вы не смеете так со мной разговаривать, — срывающимся голосом возразил он. — Я вам не мальчишка! Прошу не забывать!

И тогда собеседник сказал главное:

— Что ж, в таком случае я вынужден буду писать представление в Правительство и лично Премьеру о вашем отказе. И само собой, я изложу на этот счет свое мнение.

Сердце академика ухнуло вниз.

Соломин знал, что следует сказать, и, конечно же, Рунге отреагировал правильно.

— Я… я ведь не дал вам окончательного отказа, — с укоризной выдохнул он, — и тем более не дал повода и права унижать меня. Я… я… если очень… конечно… необходимо… я сделаю это заключение.

Соломин слышал это сбивающееся дыхание и даже определил момент, когда Рунге проглотил очередную таблетку, но молчал.

— Когда… когда вы хотели бы?..

«Вот это другой разговор, старый ты арифмометр!» — подумал Соломин.

— Чем скорее вы сможете прибыть к следователю, тем лучше. Для дела. Государственного дела, Илья Иосифович.

Рунге шумно чмокнул протезом, и Соломин сделал интонацию теплее.

— Заметьте, ни мне лично, ни вам это заключение ничего не добавит и не убавит, а вот государство пострадает, — озабоченно произнес он, — а это несправедливо! Согласитесь?!

— Ну… в общем… — через силу выдавил академик.

Соломин сдвинул брови и придал голосу поучительные нотки.

— Мы слишком мало думаем, что порою от нашего с вами решения или поведения зависит судьба Родины… Понимаете, Илья Иосифович?

Соломин, нимало не смущаясь, уже читал академику банальную мораль. Он делал это так лихо и в то же время проникновенно, что ни возразить, ни оборвать его было решительно невозможно.

— Д-д-д-да… понимаю…

Рунге определенно растерялся. Он не знал, что попался на один из излюбленных приемов Юры Соломина, которым он еще во время учебы доводил профессоров и преподавателей до полного исступления. Ни у кого не поднималась рука поставить «неуд» при полностью невыученном уроке будущему Зорге или Кузнецову. Именно так Юра обосновывал исключительность своей будущей миссии. И даже неподготовленность к занятию легко объяснялась тем, что он занимался специальной психологической тренировкой по системе легендарного советского разведчика Джона Блейка, который только-только вырвался из лап британской контрразведки и теперь часто бывал дома у Соломиных. Преподаватели это знали и не решались губить молодое дарование, внимание к которому проявлял сам Блейк. Даже Глеб Белугин, наткнувшись на подобное искусное манкирование, поставил лишь точку напротив фамилии Соломин. Не выдержал и Рунге.

— Я могу завтра. Во сколько удобно? Могу даже к восьми утра. Куда ехать?

— К восьми рановато. К десяти поздно. Девять будет в самый раз. Лефортово. Следственное управление. На проходной вас встретят. Всего доброго, уважаемый Илья Иосифович. — Соломин улыбнулся своим мыслям и повесил трубку.

А ближе к вечеру, после непростых размышлений, Соломин признал, что надо делать и следующий шаг, а значит, придется звонить Артему. Вздохнул и решительно набрал номер Павлова:

— Здравствуй, Тема…

— Приве-ет, — явно не веря своим ушам, радостно протянул Павлов. — Юрка, ты как? Ты где? Может, встретимся? У меня офис на Воздвиженке!

Это было ровно то, что надо.

Алек сразу понял: Черкасов прицепился к не согласованной с ним энциклопедии всерьез. Так что обед он попросту пропустил — думать о еде в такой момент не хотелось.

«А тут еще эта Софа Ковалевская… навязалась на мою голову…»

Нет, эта девочка оказалась на диво работоспособной и цепкой: в первый же день она принесла несколько банковских чеков, и вместе с тем, что поступило на счет, она заработала для него около четырехсот тысяч рублей! Немыслимые для столь мелкой операции деньги… и все-таки фонд был для Алека не главным.

Честно говоря, он ждал из Штатов вовсе не эту девчонку; он ждал такого же жуткого типа, как тот, что нашел его в Москве первым…

— Сволочи…

Алек знал, что эта встреча состоится; он знал, что эти люди сделают все, чтобы он, Алек, оставался в безопасности, и все-таки он боялся. Легкость, с какой его вынудили оставить вожделенную Америку и отправиться обратно в Москву, заставляла подозревать, что у этих ребят всегда пятый туз в рукаве — как бы ни повернулась ситуация.

Все началось в Нью-Йорке. Алеку довольно быстро надоело работать менеджером в магазинах Манхэттена, куда в то время принимали без рабочей визы и рекомендаций, и он постепенно сообразил, как можно прокручивать аферы с чужими кредитными картами. На том и попался.

Алек поежился. Сидеть в одной камере с несколькими афроамериканцами атлетического телосложения и с не слишком высоким IQ и само по себе было кошмаром, а уж когда ему предъявили обвинение… в общем, чтобы выскочить, Алек сделал все. Сдал фэбээровцам всех своих подельников и… вышел сухим из воды — ему удалось убедить америкосов, что он — сбоку припека, а всем заправляла группа выходцев из Союза, бомбивших почтовые ящики добропорядочных американских граждан.

Громкий процесс потряс всю Америку. Но этим дело не закончилось. Вскоре Алеком серьезно заинтересовались смежники, и через пару недель заключения оборванного и исхудавшего Алека посетили двое серьезных немногословных парней в черных костюмах. Парни сразу взяли с него подписку о неразглашении их беседы и по капле, слово за словом, выкачали из него буквально все: и об учебе, и о работе — в Союзе, естественно, а не на Манхэттене. После этого парни сказали, что в ближайшее время с Алеком свяжется их человек. Но главное, они очень убедительно и доходчиво «порекомендовали» ему вернуться в Россию, в свой институт, чтобы и дальше работать по специальности.

Расставание со страной-мечтой стало для Алека таким шоком, что его не радовало даже то, что ему купили билет в Москву за счет американских налогоплательщиков и с шиком, едва ли не под руки проводили до трапа самолета. И тот тип за столиком закусочной, что не так давно отыскал его в Москве и посреди ночи вызвал на другой конец города, оказался прямым продолжением старого кошмара…