Шпион - Павел Астахов

Пожалуй, это было действительно хорошим предложением. За последние полгода, да что там полгода, возможно, и за всю службу, такой шанс — поработать с первым замом по грозящему стать очень громким делу — у Юры появился впервые. Соломин тоже положил приборы.

— Считаю, что так и следует поступить, Глеб Арсентьевич.

— Тогда по рукам! По ногам и головам! Но предупреждаю тебя, Юра, сразу. — Белугин вдруг напустил на себя страшную серьезность и даже нахмурил брови. — У меня не забалуешь! Будешь работать сутками!

Он сделал паузу, с явным удовольствием понаблюдал за сменой эмоций на лице визави и тут же с хитрой улыбочкой добавил:

— Ну, не только с утками, но и с гусями, курами, блинами и пирогами! Идеи ваши — харчи наши. В общем, сработаемся, студент.

Белугин хохотнул, и Соломин улыбнулся. Он привык к экстравагантности генерала еще со времен учебы в Высшей школе. Тот мог начать дурачиться прямо на экзамене и даже затеять импровизированную возню с кем-нибудь из слушателей. В итоге, пока наблюдавшие со стороны сокурсники крутили пальцем у виска, переглядываясь да перешептываясь, Глеб Арсентьевич умудрялся в какой-то момент ловко подцепить и достать из внутреннего кармана своей жертвы пачку шпаргалок, или так называемых «бомб». И тут уже становилось не очень весело. «Бомбы», то есть подробные ответы на каждый вопрос билетов, писали всей группой, распределяя вопросы и темы, чтобы потом передавать их в соответствии с вытащенными экзаменационными билетами. Ну а Белугин, лишив студентов запрещенной поддержки, разворачивал газетку и углублялся в чтение.

Впрочем, на экзаменах он все же не зверствовал, плохих отметок не ставил, а тем, кто работал весь год на семинарах и лекциях, независимо от ответа ставил хорошие отметки. Но и не баловал. Отличников было только трое: Юрий Соломин, Борис Черкасов и Артем Павлов, который теперь пробавлялся на сомнительных адвокатских хлебах. Соломин посмотрел на хитро улыбающегося наставника и кивнул:

— Согласен, товарищ генерал.

— Тогда — оки-доки! Тащи мне свой рапортишко минут через пятнадцать. А я тебе перезвоню, как он до меня дойдет. Хоккей?

— О'кей! — подхватил Юрий Максимович.

Они собрали посуду, поставили ее на стойку, и неугомонный Белугин тут же пошутил:

— Каждый чекист обязан не оставлять за собой следов, грязной посуды и симпатичных девственниц!

Они попрощались и разошлись в разные стороны. Генерал вспомнил, что должен зайти еще в кадровую службу, а Соломин, вместо того чтобы выскочить на улицу за газетой, которую по лондонской привычке любил читать после обеда, почти бегом помчался к лифту. Теперь он мог разговаривать с персонажами своего дела совершенно иначе.

«Я вас всех на чистую воду выведу…»

Вице-президент Академии наук Илья Иосифович Рунге проводил вышедшего заместителя по режиму долгим взглядом, открыл ежедневник и почти тут же вспомнил о неприятной проблеме с планом издательства.

Несколько лет подряд они спокойно вели работу по рассекречиванию старых и никому не нужных архивов Академии наук. Все документы оформлялись в соответствии с законом о гостайне. Регулярно утверждали списки на ученом совете. Так же регулярно проверяли их у зама по режиму, и тот хоть и артачился, но все же ставил свои штампики и визы. А когда зам упирался окончательно, отыскивались и другие пути.

Рунге накапал себе двадцать пять капель валокордина. Поморщился, выпил и снова поморщился, быстро запил чаем из хрустального стакана в серебряном подстаканнике и невольно залюбовался стаканом — подарок к шестидесятилетию. Ах, как прекрасно было бы вернуться в те славные времена!

Он прикрыл глаза и откинулся в кресле. Обласканный властью, еще в самом расцвете творческих и научных сил, академик Рунге вот-вот должен был стать президентом Академии наук СССР. И вдруг эта так не вовремя подвернувшаяся практикантка из Симферополя Альбина. Потерял бедный Илья Иосифович голову и положил к ее ногам карьеру, партбилет, репутацию и семейное благополучие. Теперь Альбина который год через суд делит с ним квартиру и дачу, так что оставшиеся сбережения Рунге потратил на адвоката, благо Генрих Павлович защищал старого во всех отношениях приятеля почти даром.

Рунге вздохнул: двенадцатый год тяжбы бил все рекорды по длительности адвокатской защиты. Хотя в эти времена в связи с бесконечной реорганизацией судов, принятием новых законов, переходом на систему прямого назначения судей и изменением деления Москвы ни одно квартирное дело не слушалось менее пяти-семи лет. А тем временем — академик посмотрел на календарь — подходил новый месяц оплаты.

Лично для него ситуация была критической. Молодые захребетники подпиливали ножки его стула и подсиживали со всех сторон. Ну а заключение по переданным английскому университету материалам явно было его лебединой песней.

«Неужели нельзя вывернуться? Может, сказаться больным?»

Ведь удалось ему, будучи молодым сотрудником Курчатовской лаборатории, не поставить подпись под коллективным разоблачительным письмом научной общественности против своего руководителя. Узнав о готовящемся письме, он просто оформил командировку и убыл на три дня в Новосибирск. А когда вернулся, не было ни письма, ни руководителя. Может быть, и сейчас?..

«Надо попробовать…»

Рунге облегченно вздохнул и потянулся за стаканом с чаем. В этот момент и задребезжал старинный телефонный аппарат, коими уже никто и не пользуется в наше время. Академик трясущейся рукой поставил предательски звякнувший в подстаканнике хрустальный сосуд на стол и снял трубку.

— У аппарата академик Рунге! Слушаю вас.

— Илья Иосифович? — уточнил мужской голос.

— Да. Слушаю, — повторил академик и окончательно потерял желание подписывать что-либо по этому странному и непонятному делу.

— Вас беспокоит полковник госбезопасности Соломин Юрий Максимович. Здравствуйте!

«Госбезопасности?!»

— Здррр-ав-ствуй-те! — с трудом выговорил Рунге. — И… чем обязан?

— Уважаемый Илья Иосифович, наши сотрудники обращались к вам с просьбой дать срочное экспертное заключение по поводу кое-каких документов…

Рунге сосредоточился. Да, с утра кто-то, кажется, звонил. Но старый и не очень здоровый академик вовсе не собирался по первому требованию бежать к ним в «контору», чтобы сделать экспертное исследование. Эти люди в погонах ему вообще не нравились — Черкасова и то за глаза хватало!

— Да-да. Звонили. Но не очень, знаете ли, вовремя. У меня сейчас несколько важнейших диссоветов на носу, а также президиум вот-вот пройдет. А все, знаете ли, на мне. На мне, старике. Так что извините, мне сейчас совсем недосуг. Совсем.

Рунге выпалил все, что сразу, прямо с утра, не сказал нахальным чекистам, и с облегчением вздохнул. Но на том конце провода явно разозлились, и назвавшийся Юрием Максимовичем заговорил профессионально леденящим тоном: