Золотая удавка - Наталия Антонова

Она резко повернулась и ответила неприязненно:

– Можно подумать, если я не разрешу, вы от меня отстанете.

– Не отстану, – подтвердил ее опасения следователь. – Давайте сядем. – Он сделал жест в сторону стоящих на террасе кожаных кресел и дивана кофейного цвета.

– Разве мы не можем поговорить стоя? – усмехнулась девушка, глядя на него сверху вниз.

– Поговорить стоя мы, конечно, можем, – не моргнув глазом, ответил Шура, – но только мне придется забраться на подоконник, что не совсем соответствует приличиям.

Она снова усмехнулась, но все-таки пошла в сторону кресел и опустилась на одно из них.

– Вот так-то лучше, – одобрил ее благоразумие следователь.

– О чем вы хотите меня спросить? – проговорила она нетерпеливо. – И сразу хочу вас предупредить, что я здесь не живу, только иногда приезжаю к маме и поэтому не знаю, чем они здесь занимаются.

– Кто они?

– Ну, все те, кто здесь постоянно живет. – Инна кивнула в сторону двери, ведущей в дом.

– Мы расследуем убийство дочери хозяина, которое произошло во время вашего присутствия в доме.

– Но привели к убийству те события, что происходили в доме раньше. Вернее, цепь событий.

– Вот как? Значит, вы не верите, что убийцей мог оказаться случайный грабитель?

– Не верю, – твердо заявила Инна.

В это время в кармане следователя зазвонил телефон.

Наполеонов нажал кнопку и проговорил:

– Абонент занят, подиньдинькайте позже.

– Какой вы смешной! – фыркнула девушка.

– Да, я забавный малый, – согласился следователь с самым серьезным видом и вернулся к главному: – Вы подозреваете кого-нибудь?

– Кого я могу подозревать, – пожала она плечами, – любой из них мог ее убить.

– Так уж и любой? – усомнился следователь.

– Ну, исключая, конечно, мою маму, Осипа, Филиппа Яковлевича и Василия Афанасьевича. Клара и Роберто тоже, думаю, не могли.

– А все остальные могли?

Она кивнула.

– Зачем, к примеру, убивать Бельтюкову садовнику или шоферу?

– Оба они собирались жениться, – многозначительно проговорила Инна.

– Ну и что с того? – не понял следователь.

– Вот вам и повод! Вы что, не понимаете?

– Честно говоря, нет, – признался Наполеонов, – вы хотите сказать, что хозяйская дочь могла запретить им жениться? Но, простите, сейчас двадцать первый век, и крепостное право давно отменено.

– Не запретить, – сказала Инна, – а помешать.

– Как?

– Например, кое-что рассказать их невестам.

– Что именно?

– Откуда же мне знать? – Она откровенно смеялась, глядя ему в глаза.

– То есть вы намеренно препятствуете проведению следствия? – спросил он строго.

– Ни в коем случае. – Инна выставила перед собой руки, точно защищалась от его обвинения.

– Тогда как понимать ваши слова?

Она уже собиралась сказать: «Как хотите, так и понимайте», но вовремя заметила выражение его сузившихся желто-коричневых глаз. «Ишь, смотрит, как лис, принявший стойку на охоте…»

Стать мышью в лисьих зубах девушке вовсе не хотелось, и она ответила как можно мягче:

– Просто они тут все переплелись в клубок.

– Как змеи, – угадал Наполеонов то, что не было сказано вслух.

– Они все что-то знают друг о друге.

– В этом нет ничего криминального, – устало проговорил следователь, – люди, живущие под одной крышей, всегда что-то знают друг о друге.

– Вы что, не чуете, что ли?! – внезапно вскочила она с кресла.

– Сядьте, – тихо сказал он. И она повиновалась.

– Что именно я должен чуять?

– Весь дом буквально пропитан скрытой агрессией!

– А может быть, на самом деле скрытая агрессия сидит вот здесь? – Он ткнул ее в левую сторону груди.

Она неожиданно для него покраснела.

– Или здесь. – Он дотронулся ладонью до ее головы.

– Нет, нет! – Девушка замотала головой. – Вы ошибаетесь.

– Вас кто-то обидел? – спросил он.

– Не знаю…

– Вам нужно разобраться с самой собой, – проговорил он сочувственно.

– Я знаю, вы мне не верите! – сделала она еще одну попытку. – Но Евгения!..

– Что Евгения?

– Она любила мужчин! – выпалила девушка.

– Ну и что?

– Вы не понимаете! Всех мужчин!

– Что значит – всех?

– В смысле многих! Она вешалась на них!

– Не думаю, что она могла повеситься на садовника или шофера, тем более на своего двоюродного брата.

– Может, не повесилась, но и не прошла мимо.

– У вас нет плюшки? – спросил Наполеонов.

– Что?! – Глаза Инны чуть не выскочили из орбит.

– Или хотя бы бутерброда?

– Вы что, голодный? – не поверила она.

– Очень, – признался Наполеонов.

– Ну, я сейчас принесу чего-нибудь с кухни.

– Да, Инночка, будьте так добры.

– Фух! – выдохнул он, когда девушка скрылась из виду.

Следователь был рад, что сумел перевести стрелки. Его любовь к еде вовремя пришла ему на помощь. Иначе кипящий котел негативных эмоций легко мог взорваться и залить все вокруг ядовитым кипятком.

«Девчонке нужен хороший психотерапевт, – подумал он, – надо сказать Бельтюкову, хотя неизвестно, выкарабкается ли он сам. А если и встанет с больничной койки, то ему явно будет не до дочери домоправительницы. Но есть же еще один Бельтюков! – хлопнул он себя мысленно по лбу. – Филипп Яковлевич. Если его попросить, то, как бывший офицер, он доведет дело до конца. А с матерью на эту тему говорить, пожалуй, бесполезно».

Пока он предавался раздумьям о том, как помочь Инне, запыхавшаяся девушка вернулась с тарелкой и чашкой чая.

Чай она поставила на столик, а тарелку протянула Шуре:

– Ешьте, они еще горячие.

На тарелке лежали две румяные аппетитные котлеты и кусок хлеба.

– Спасибо, Инна, – произнес Наполеонов прочувствованно, – вы просто спасли меня от голода.

– Ерунда, – отмахнулась она, но глаза ее довольно засияли.

Она смотрела, как следователь уплетает котлеты, и думала о том, что вот он, в общем-то, не злой человек, занимается такой недоброй работой… Не выдержав, спросила: