Ненавижу семейную жизнь - Фэй Уэлдон

Как только Розанна получила свидетельство об успешной сдаче экзамена по английскому языку, на что ушло больше года, она вернулась в Австрию, оставив нам вместо себя свою подругу Веру, ту самую, что потом вышла замуж за молодого индуса и жила с ним долго и счастливо. Розанна много лет писала Серене и Джорджу и мне тоже, постепенно переписка сменилась поздравительными открытками на Рождество, а там и вовсе заглохла, как всегда и бывает в жизни. Думаю, она вышла замуж и у нее дети. Ей сейчас за пятьдесят, но я так ясно вижу ее ласковое, спокойное, миловидное лицо, ее ловкие, быстрые руки, которые так красиво, быть может чуть лихорадочно, стирают, гладят, складывают пусть даже самый маленький кусочек ткани. Не исключаю, что она умерла — сорок лет срок немалый, даже в наш век здоровья и долголетия, но не хочу об этом думать.

Серена пережила под наркозом классический опыт жизни после смерти. Она поднималась по длинному, темному, теплому коридору вверх, к яркому свету, а навстречу ей в коридоре открывались двери, и из них появлялись люди — друзья, родные, — не совсем люди, земные, из плоти и крови, а скорее их души, они ее приветствовали, поддерживали. Некоторые из них еще жили на земле, некоторые умерли. Серена ощущала их огромную любовь к себе, теплоту, понимание и радость, что они увиделись. “И Розанна была среди них, — рассказывала Серена, — и Вера из Австрии в своем сари, и все, кто когда-то помогал мне по дому. Удивительно, правда? И даже убиравшая дом миссис Кавана, вечно взлохмаченная, с бородавками, из которых росли волосы, это она рассказывала, как привязывала свою маленькую дочку к ножке стола и заставляла есть с пола, потому что однажды ребенок не захотел есть ножом и вилкой и стал есть руками. (“Раз ты ешь как собака, и обращаться с тобой будут как с собакой”.) Девочке было всего три года”.

— Думаю, миссис Кавана считала, что делает это для блага дочери, — сказала я, — и все равно я никогда не любила оставлять с ней Джейми и Лалли. Ты всегда была большей оптимисткой, чем я: верила, что с Оливером и Кристофером ничего плохого не случится. Но как приятно узнать, что даже худших из нас могут простить.

— Да, там были все, — подтвердила Серена. — И все мы были частью единого целого. Частью единосущного целого, хотя я не без робости произношу эту тарабарщину. Совершенная невесомость и бесплотность бытия. А потом мне пришлось возвращаться, мое время еще не пришло, я так огорчилась. Но с тех пор я не боюсь смерти.

Мой отец умер, умерла Ванда, умерли Сьюзен и Джордж, и я знаю: когда нам за семьдесят, круг наших родных уже, естественно, поредел. Но вот все те девушки, что нанимались к нам работать и становились частью нашей жизни, как мы — частью их, что произошло с ними? Вспоминают ли они нас, как порой вспоминаем их мы, когда появляется персонаж вроде Агнешки и они всплывают из глубины всколыхнувшейся памяти? Соберемся ли мы все вместе в той приятной жизни после смерти, какую описывала Серена? Я считаю, это всего лишь ощущение, которое возникает в нашем мозгу под воздействием наркоза, по крайней мере, надеюсь, что это так. У меня нет никакого желания встретить после смерти своего второго мужа, чье имя я забыла.

В большинстве своем облеченные властью и чувствующие свою ответственность мужчины ведут себя пристойно. Нынешний добрый семьянин, с солидным стажем совместной жизни, не важно, законный он муж или нет, не позволит своим эротическим фантазиям обратиться в реальность. Ему может сколько угодно сниться, как пышногрудая няня-македонка склоняется над ним, подавая завтрак, или как молоденькая ирландка протягивает ему беленькими ручками потерянные ключи от машины, однако он непременно проснется, как от толчка, вовремя спохватится и к делу не перейдет. И хозяин и хозяйка руководствуются собственными интересами. Он не хочет неприятностей: зачем ему пачкать свое гнездо. Она хочет, чтобы кто-то снял с нее часть нудных обязанностей по хозяйству и уходу за детьми и дал ей таким образом возможность сосредоточиться на более высоких, ярких и увлекательных материях.

Мартину хочется осмыслить роль азартных игр в новом обществе, которое, он надеется, будет построено, и пищи, которая людям нравится, но убивает их, если они ее едят. Хетти хочется пристроить своих авторов в хорошие издательства на всем неанглоязычном пространстве и заодно приструнить Хилари. Агнешка ничего этого не умеет, либо это ей не нужно. Ни хозяин Агнешки, ни ее хозяйка пока еще не знают, что у нее на уме. Они предпочитают не замечать мелких несообразностей, как, например, муж-сценарист в Кракове, в которого при серьезном рассмотрении поверить невозможно, или причины, по которым она ушла со своего предыдущего места, — все оказалось не совсем так, как они сначала себе представляли. Ее планы на будущее тоже не вполне ясны — танец ли это живота в Лондоне или акушерство у себя дома, в Польше, — однако они от души надеются, что она от них никогда и никуда не уйдет.

И уж конечно муж при любых обстоятельствах предпочтет прислуге хозяйку дома, разве что эта хозяйка редкостная мегера или на редкость уродлива. У хозяйки более высокий социальный и финансовый статус, и в силу этого она, вероятно, ярче, живее и привлекательнее внешне, чем прислуга. Прислуга скорее всего моложе, но только очень уж распущенного мужчину именно это обстоятельство толкнет на путь адюльтера.

Однако есть две разновидности женщин, которых несомненно должна бояться хозяйка, берущая к себе в дом более молодую помощницу: это девушки, способные вызвать романтическую любовь, обожающие, например, стихи, эдакие хрупкие красавицы, и другой тип, эксплуатирующий защитный инстинкт мужчины, — такая особа приходит к вам с подбитым глазом и рассказывает, как жестоко обращается с ней любовник. У хозяина может возникнуть потребность броситься ей на выручку, и тогда дело принимает серьезный оборот. К счастью для хозяйки, девушки из простого сословия редко вызывают к себе романтическую любовь: принц женится на скотнице только в сказках, а бедные, но бойкие простушки типа мисс Беннет отнимают мистеров Дарси у знатных и богатых мисс Бингли только в романах — читай “Гордость и предубеждение”.

Истинная любовь нуждается в стимулах. Джордж ведь женился на Серене, только когда она начала зарабатывать хорошие деньги, хотя я никогда ей этого не говорю. Мы с ней вспоминаем о том, что было сорок лет назад, и она, оказывается, все еще верит в любовь с первого взгляда. Что касается попавших в беду прекрасных дам, сейчас не так много желающих мчаться их спасать. Рыцарей в сверкающих доспехах заменили общество взаимопомощи и групповая психотерапия, так что рыцари могут не беспокоиться.

Тем не менее Хетти поступила мудро, выбрав няню сама. Когда прислугу нанимает мужчина, в действие приводится другой психологический механизм: она — рабыня, которую он взял в плен, военная добыча, ее тело принадлежит ему по праву завоевателя. Сейчас же Агнешка находится в распоряжении Хетти, она должна служить верой и правдой тому, кого она первым увидела, и в нашем случае это хозяйка-женщина, а не завоеватель-мужчина. Хетти не выносит биологизм, они с Мартином от души потешаются над благоглупостями, которые печатает на своих страницах от имени науки сводный брат “Деволюции”, журнал “Эволюция”, поэтому я ничего этого ей не говорю, она бы подняла меня на смех.