Ненавижу семейную жизнь - Фэй Уэлдон

Хетти удивляется, что Барб все еще считает ее своей лучшей подругой. Зачем существу столь возвышенному нужна такая приземленная женщина, как Хетти? Но вот, оказывается, нужна. Барб проста и демократична. Можно сколько угодно ей завидовать, но никуда не денешься: Барб действительно демократична. Прошел всего месяц, как Хетти вернулась на работу, но и она уже выглядит заметно более элегантной и ухоженной. Привела в порядок волосы, подправила брови, отращивает ногти.

Но сегодня Хетти, занимающаяся зарубежными правами, чувствует себя просто измочаленной. Ей то и дело приходится забегать в соседнюю комнату — посмотреть, как там Барб, и постараться ее успокоить. А пока Хетти нет, на ее телефонные звонки отвечает Хилари Реншоу, которая делит с Хетти кабинет, и Хетти это не слишком по вкусу. Хилари хоть и занимается англоязычными правами, но, судя по всему, считает, что порученный Хетти иностранный сектор подконтролен и ей, хотя статус у обеих одинаковый. Сейчас Хетти платят меньше потому, что она уходила в декретный отпуск и потеряла свою ставку, а вовсе не потому, что агентство считает ее работу менее важной в сфере его, агентства, интересов, и вообще Хетти надеется, что через полгода она будет получать больше, чем Хилари.

Хетти ждет звонка из Варшавы и не хочет, чтобы Хилари сняла трубку и сделала какую-нибудь глупость, например столковалась об окончательных условиях договора, который Хетти заключать не хочется — время еще не пришло: Хетти уверена, что варшавское издательство согласится заплатить больше, если на него надавить, и она как раз собирается надавить. Хилари все еще живет в каменном веке и считает, что у бывших социалистических стран нет денег, но Хетти-то знает, что их жалобам на нищету никто больше не верит: издательское дело в Польше сейчас переживает настоящий бум, Агнешка ей рассказала.

Нил Ренфру сидит за огромным дубовым письменным столом на верхнем этаже и руководит деятельностью всех, кто помещается на нижних: агентами, связанными с телевидением и кино, с литературными агентами, ведающими беллетристикой, а также научной, интеллектуальной и прочей литературой, продвигает то, что рождается в голове у чудаков, вызывающих у людей обыкновенных смешанное чувство благоговения и насмешливого пренебрежения, то есть у писателей.

А писатели сидят в одиночестве за своими компьютерами по всей стране и пытаются найти у себя в голове золотую жилу — иногда им это удается, чаще нет. Агент же должен убедить издателей, продюсеров и журналистов, что их идеи не дешевая мишура, а чистейшее золото. Иногда оказывается, что и в самом деле золото, но ведь поди угадай заранее, это как рулетка. Придется Хетти поговорить с Нилом Ренфру, попросить его более четко определить ответственность — если, конечно, она вообще сумеет попасть к нему на прием.

“Динтон и Селтс” занимают все здание, и вскоре им надо будет перебираться в более просторное помещение или же купить еще и соседнее здание, а может, пересадить часть сотрудников куда-то еще. Штат служащих огромный, им здесь слишком тесно. Здание старое, нет, не старое, а просто древнее, не то что Мартинов офис. Построили его в конце восемнадцатого века, это был особняк богатого землевладельца. Комнаты высокие, прекрасно отделанные — за исключением, конечно, бывших помещений для прислуги, там темнота, теснота и духота. Всюду, где только можно и где нельзя, натыканы компьютеры, факсы, телефоны, и какую мебель здесь ни поставь, все ни к селу ни к городу. Такое впечатление, будто особняк ждет чего-то, что так никогда и не случится. Построенная лет пятьдесят назад шахта лифта безобразно втиснулась между пролетами и изуродовала просторные, светлые лестницы и холлы. Не сегодня завтра нагрянут санитарная инспекция и пожарная служба, станут выискивать запасные выходы на случай пожара и пандусы для инвалидных колясок. Новому офису Нила, воздвигнутому на крыше с отступом от уличного фасада, так что снизу его не видно, всего пять лет, он принес молодому архитектору, который его проектировал, то ли две, то ли три премии. Офис кинулись строить, едва дождавшись разрешения на перепланировку.

Все двадцать восемь сотрудниц “Динтон и Селтс” и некоторые из семнадцати сотрудников слегка влюблены в Нила, он красивый мужчина и всегда покрыт здоровым загаром после отдыха на свежем воздухе. Он женат, счастлив в браке и все уик-энды проводит на яхте, а в понедельник приходит на работу и принимает решения, от которых все остальные открещиваются, именно поэтому он и начальство.

Гарольд из “Деволюции” принадлежит к боссам старой закалки: каждый со своей придурью, идеи у них одна фантастичней другой, решения принимают с бухты-барахты, просто по вдохновению; Нил же босс молодого поколения: соблюдает все установленные в компании процедуры, исходит из того, что все действия должны не только окупаться, но и приносить доход, и любит, чтобы его подчиненные всегда были в выигрыше.

Хетти откликается на жалобный призыв о помощи, который несется из соседнего кабинета: у Барб кончились косметические салфетки, а она не может выйти за ними, потому что у нее нос распух, ну и Хетти приносит подруге салфетки. Барб тоже бы ей принесла. Но все равно Хетти не хочется надолго отлучаться из кабинета, ведь она ждет звонка из Варшавы и боится, что Хилари ей все испортит — отчасти со зла, отчасти просто по бестолковости.

Хилари работает в агентстве двадцать семь лет и среди всех его сотрудниц наверняка самая старая. Носит твидовые юбки, вязаные кофты и искусственный жемчуг. Как монахини посвящают свою жизнь Иисусу, так Хилари посвятила свою жизнь “Динтону и Селтсу”. Детей у нее нет. Почти все здесь уверены, что она до сих пор девица, хотя кое-кто и рассказывал, будто у нее был роман с мистером Селтсом, который уже много лет как умер. Телефон звонит, но это опять Барб. У нее началась менструация, раньше времени, из-за всех этих ужасных огорчений. А она так надеялась, что беременна. Она не может встать со стула, потому что протекла, а на ней белая юбка, пожалуйста, Хетти, принеси прокладки и другую юбку, размер шестой, ради бога, скорее, скорее.

Барб в таких расстроенных чувствах, потому что у нее роман с молодым телережиссером, неким Тэвишем, полгода назад он снимал у них документальный фильм для Би-би-си о работе агентства. Хетти его ни разу не видела, но, судя по рассказам Барб, он что-то вроде дедушки Каррена, которого она не знала, того самого уличного певца с зелено-бело-черным клетчатым пледом, он любил Фрэнсис, родил Лалли и умер.

Барб при всей ее немыслимой красоте любит Тэвиша сильнее, чем он ее. У многих женщин в агентстве романы, но мало кто признается, что это любовь. Считается, что поддаться этому чувству и глупо и опасно для женщины: если она плачет, то только потому, что на работе неприятности, или она никак не может забеременеть, или муж нахамил, вообще же агентство “Динтон и Селтс” твердо стоит на позиции, что женщины умирают и черви их поедают, но случается все это не от любви.

Однако Барб сейчас высоко воспарила над мелким, трусливым эгоизмом, она живет в романтическом мире наших бабушек и прабабушек. Она влюблена, ее сжигает страсть, эти дивные белые руки жаждут обнимать только одного мужчину, одного-единственного, и этот мужчина может погубить ее карьеру, ее будущее, разрушить ее брак.