Женщины его жизни - Звева Казати Модиньяни

Омар Акмаль уже тогда отличался тучностью, когда прибыл в Абу-Даби с прекрасными белыми верблюдами, единственным своим достоянием, помимо которого обладал лишь огромным желанием получить как можно больше денег, чтобы утолить свою ненасытную жажду власти и удовлетворить другую извращенную страсть: иметь бессчетное количество женщин, противоестественным образом разрывая их тела своей чудовищной снастью, наслаждаясь их мучениями.

Ни одна из женщин его племени не допустила бы даже мысли о подобном сношении, и любая попытка осуществить желаемое означала бы изгнание и объявление нечестивца вне закона. Первое же робкое поползновение завершилось для него полным отчуждением соплеменников. Вот потому он и отправился в Абу-Даби в надежде заработать столько денег, чтобы хватило на удовлетворение всех его желаний.

Свой первый доход он получил от продажи великолепных белых верблюдов. Затем стал скупать и перепродавать запрещенные к продаже товары, проявив при этом недюжинные способности и рискуя по-крупному. Он открыл для себя всю выгоду торговли информацией и оружием, изучил рынок наемников, готовых за пачку долларов убивать под любыми знаменами.

Он свел знакомство с русским по имени Василий Карпов и начал плести заговоры и интриги, поддерживая угодные правительства и свергая неугодные. С его именем отныне были связаны массовые кровопролития.

С той поры минуло двадцать лет, Василий умер, но были новые встречи с представителями КГБ, высоко ценившими его умение покупать, продавать и доставлять оружие, а также способность заводить связи в нужный момент и в нужном месте.

И вот его длинные руки дотянулись до американской транснациональной корпорации.

– Я ясно выражаюсь? – спросил мистер Хашетт, который все это время продолжал говорить. Он всей душой ненавидел этого гнусного, чванливого бедуина. Худшего задания он не получал за все годы своей карьеры, а ведь ему казалось, что его уже нечем смутить. Но прощупывать тайные намерения и планы этого арабского отщепенца, скверно и вульгарно говорившего по-английски, было для него невыносимо. Арабские слова, которыми Акмаль пересыпал разговор, звучали гортанно и грубо, совсем не похоже на мелодичную и напевную речь шейхов, имевших глубокие культурные корни.

– Вы всегда ясно выражаетесь, мистер Хашетт. – Он непрерывно думал о нежной белой плоти девушки, потерпевшей от него минувшей ночью, вспоминал свое прошлое, но ни на минуту не упускал из виду все, что сообщал ему американец, и понял, что «Ай-Би-Би» еще не оправилась от шока, обнаружив, что имеет дело с новым совладельцем, намеренным оказать сильное влияние на интересы корпорации в Африке и Канаде.

– Итак? – спросил мистер Хашетт, ожидая ответа.

– Вам нравится моя яхта? – неожиданно сменил тему проклятый бедуин. Он был хитер и изворотлив, как ядовитая змея, брызжущая ядом и готовая атаковать. – Думаю, даже ваш президент не смог бы себе позволить приобрести такую. Или я ошибаюсь?

Американец заерзал на подушках широкого дивана, обитого узорчатым камчатным полотном с золотой нитью. Он принялся массировать мочку правого уха большим и указательным пальцами, для него это было проявлением крайней нервозности.

– Мистер Акмаль, – воскликнул он, как дуэлянт, принимающий вызов, – я здесь не ради удовольствия. Я люблю горы и страдаю морской болезнью. Я живу в небольшом уютном доме на Парк-авеню и ни за что на свете не променяю его на этот авианосец.

Бедуин разразился самодовольным клокочущим смехом, и его необъятное брюхо заколыхалось.

– Веселый вы человек, мистер Хашетт, – сказал он, утирая слезы, выступившие на глазах, – до чего же веселый!

– Я считаю, что на этом моя миссия заканчивается, – решительно проговорил Хашетт, давая понять, что собирается уходить.

– В делах спешка очень нежелательна, – заметил бедуин. Он прекрасно сознавал, что держит в руках и поводья и хлыст.

– Да-да, конечно, – согласился американец. Мысленно он сравнивал грубую вульгарность бедуина с утонченным аристократизмом Барона. Все его личные симпатии были на стороне Бруно Брайана, профессиональный же долг вынуждал занимать позицию по другую сторону линии фронта. Часом ранее, когда секретарь Бруно сообщил, что Барон не сможет его принять по той простой причине, что его яхта уже покинула Сен-Тропез, мистер Хашетт испытал чувство сожаления. Он понимал, что дела зашли слишком далеко и на данном этапе им уже просто нечего сказать друг другу, но Бруно Брайан умел любую деловую встречу превратить в событие, во всех отношениях приятное. Теперь же ему было поручено заставить Барона проглотить горькую пилюлю, и Хашетт для себя решил, что все расскажет честно: в конце концов, это был единственный верный способ общения с Бруно. Жаль, что тот отказался от встречи. А может быть, дай-то бог, Бруно действительно решил перейти в контратаку, и в этом случае он, Хашетт, открыто встанет на его сторону. На сей раз война велась не столько между Бароном и «Ай-Би-Би», сколько – хоть и в закамуфлированном виде – между «Ай-Би-Би» и Омаром Акмалем. Вот этого Бруно Брайан, вероятно, еще не знал.

– Друг мой, – тем временем говорил Акмаль, ставший вдруг вкрадчивым и льстивым, – не будьте так обидчивы. В конце концов, не я же возглавляю нашу организацию. По крайней мере, пока, – коварно добавил он.

– Пока еще нет, – подтвердил американец, вновь обретая способность улыбаться. – Тогда объясните мне, почему ваши представители так упорно возражают против возобновления контракта на закупку золота и алмазов? Если никто не будет покупать у Бурхваны золото и алмазы, это все равно что приговорить ее к исчезновению с лица земли.

– Даже если бы Бурхвана исчезла с лица земли, меня бы это ничуть не взволновало. И я не думаю, что «Ай-Би-Би» готова идти на жертвы, чтобы помочь этой карликовой стране сохранить независимость. А вот что касается наших дел, могу лишь напомнить вам, что мы находимся в одной лодке.

Это было верно в буквальном смысле слова.

– В любом случае все уже будет не так, как прежде, – отметил американец. Было уже около часа дня, он позавтракал очень рано и теперь чувствовал подступающие симптомы обострения мучившей его язвы желудка.

– Вот в этом вы совершенно правы, – подхватил бедуин, откинувшись в кресле с шумным вздохом. – Того, что было раньше, уже не будет. Бруно Брайану придется отойти в сторону. – Впервые за все время разговора Акмаль произнес вслух имя Барона.

– Что вы против него имеете? – вопрос был явно лишним.

– Ничего я ни против кого не имею, – жестко ответил Акмаль. – Но ни он, ни кто-то другой пусть лучше не становятся у меня на пути. Если я чего захочу, я это возьму, благо возможности у меня имеются.

– Стало быть, вы хотите получить Бурхвану. Или нет? – Он невольно прижал руку к ноющему от боли животу.

– Я хочу заполучить сокровища Бурхваны, а для этого нужно захватить политическую власть. – Акмаль наконец открыл карты.

– Мы находили прибыльным покупать согласно квотам, установленным Асквиндой, по ценам лондонской биржи, – решительно заявил Хашетт.