Чудеса всё же возможны… - Татьяна Герцик

Положив руки на руль и склонив на них голову, просидел почти до утра, невесть чего выжидая, не в состоянии просто так взять и уехать.

Но вот на улицу вышел потягивающийся дворник с оббитой металлом фанерной лопатой и принялся нудно скрести покрытый снегом асфальт. Владимир медленно, не чувствуя затекших рук, повернул руль и выехал с тротуара на проезжую часть. Не помня как, доехал по пустынным улицам до своего дома, поставил машину на стоянку и поднялся на лифте в свою квартиру, чувствуя себя полностью разбитым.

Упал на диван в большой комнате и уставился тупым взглядом в потолок, пытаясь сообразить, что за день сегодня и надо ли собираться на работу. Так и не сообразив, вытащил из кармана брюк сотовый. Так, воскресенье.

От сердца отлегло. Ну, хоть в этом повезло. Заставил себя встать, принять душ и переодеться. Ложиться спать или уж не стоит? И, хотя в ушах стоял противный звон, в постель не лег, а включил компьютер и принялся играть в какую-то игру, стараясь занять подрагивающие руки и отключить голову.

Почувствовал, что проголодался, только после того, как под ребрами что-то противно засосало. Пришлось идти на кухню и сварить пельмени. После еды неудержимо потянуло в сон, и он, обессилев, уснул на диване, даже не положив подушку под голову.

Проснулся на следующий день рано утром. Соскочив, посмотрел на часы – шесть утра. Немного расслабился – время еще есть. Побрился, старательно привел себя в порядок, памятуя о том, что он преуспевающий адвокат, и никто не должен знать о его личных проблемах. Ровно в девять, как обычно, появился на работе. Поздоровался с секретаршей, дал задание коллегам и ушел к себе в кабинет, совершенно уверенный, что всё как всегда, и не слыша за спиной удивленный шепоток:

– Что это такое с боссом? Он сам на себя не похож. Так постареть за выходные… Кто знает, что с ним случилось? – но никто ничего не знал, и в конторе начали рождаться самые фантастические домыслы.

Не подозревая об этом, Владимир спокойно работал, находя отдохновение от захвативших душу монстров. Проходя мимо большого зеркала, мельком взглянул на свое отражение и заметил что-то сверкнувшее в волосах. Подошел поближе и увидел на висках серебряные нити. Прикрыв глаза, утешающе прошептал:

– Не беда, седина только украшает настоящих мужчин! – подумав о своей такой сильной зависимости от двух непостоянных бабенок, уже решительнее сказал: – Это ерунда, и скоро пройдет! – всем сердцем надеясь, что так оно и будет.

Перед Новым годом ему позвонила мать и спросила, где и с кем он будет встречать праздник в этот раз. Перед глазами внезапно возникло некрасивое, но такое родное лицо Насти, и он внезапно выпалил:

– Еще не знаю, мама, но меня не ждите. Я подъеду первого, не раньше.

И решил, что непременно отобьет Настю у любого соперника. Он просто дурак, что не сделал этого раньше. И Новый год непременно встретит с ней. И не только встретит, но и проведет. И не один, а много-много лет. Хватит ему валять дурака и пытаться найти ей замену. Суррогаты еще никогда не заменяли подлинники.

И тут же перед глазами возникло укоризненно лицо Аси, и он замер от охватившего его чувства раздвоения. Что он сделает, если ему на дороге попадется Ася? Так же забудет о Насте, как забыл об Ольге? Или всё-таки нет? Эта раздвоенность так угнетала, что он пожалел, что живет не на Востоке, где можно жениться сразу на двух дорогих ему женщинах.

Посмотрел на свою квартиру, куда решил привезти Настю на Новый год, и обстановка показалась ему уж слишком унылой. Будто он не предложение собирается делать, а разводиться. Сходил в соседний магазин, купил мишуры и развесил по стенам.

Стало немного наряднее, но не хватало главного новогоднего атрибута – елки. И, хотя неподалеку был елочный базар, он отправился в свой старый микрорайон с неясной надеждой заехать потом к Насте и уговорить ее приехать к нему наряжать лесную красавицу.

Неторопливо ходил по площади, приглядываясь то к одной, то к другой туго перевязанной елочке, стараясь продлить радостный самообман.

Никакой гарантии, что Настя согласится ехать к нему, у него не было, и как убедить ее, он не знал. Канули в Лету те времена, когда они понимали друг друга с полуслова, и кто в этом виноват – он или она, а может, оба? Но он очень, очень хотел вернуть то замечательное, не оцененное им по достоинству время.

У входа в очередной елочный ряд заметил три женские фигурки. Присмотревшись, узнал Машу, Любу и Настю. Они, не глядя по сторонам, о чем-то оживленно болтали, и он подошел к ним почти вплотную, решив по школьной привычке рявкнуть у них над ухом. Застыть на месте его заставили слова стоявшей к нему спиной Насти:

– Я никак к себе привыкнуть не могу. Как увижу себя в зеркало, так вздрагиваю.

Владимир не понял, как это может быть. Что это с ней? Заболела, что ли?

И тут Любашка сказала такое, отчего у него потемнело в глазах:

– Странно, а мне очень нравится твое новое лицо. Такое хорошенькое, почти прелестное. Тебя Володька видел?

Ответ Насти его просто убил:

– Видел. Но я ему не сказала, что это я. Так, поговорили и разошлись.

Девчонки задали потрясающий вопрос:

– Почему? Застеснялась, что ли?

Услышав Настин ответ, он всё понял.

– Ну наверное. Оно ведь всё равно не свое. Искусственное, как маска. А внутри я всё та же, некрасивая. У меня мироощущение ведь не поменялось…

Вот оно что! Она сделала пластическую операцию! Итак, Ася и Настя – один и тот же человек! И Настя просто водила его за нос, невесть чего добиваясь! И ведь он чувствовал, чувствовал, что это она, но не мог поверить своим глазам! А их надо было просто закрыть!

Люба что-то говорила о душе, но он ее не слушал, думая о своем, зато очень хорошо расслышал ее заключительные слова:

– Ты же всё равно осталась всё той же Настей Тороповой!

Со дна души поднялся настоящий шквал чувств, включающий и радость, и гнев, и неудовлетворенную страсть, отчего, видимо, его физиономия стала просто страшной, потому что Машка, случайно взглянувшая в его сторону, ужасно побледнела и странным детским голоском пропищала:

– Ой, здравствуй, Володя! Какими судьбами ты к нам?

Настя повернулась и жалко закашлялась, не в силах произнести ни слова. На ее виске забилась синеватая жилка. Как Владимир и думал, у нее было лицо Аси.

Он угрожающе усмехнулся и со зловещим спокойствием сказал:

– Здравствуйте, девочки. Как дела?

Они испуганно сбились в кучку, как цыплята, потерявшие наседку. Чтобы смягчить напряжение, повисшее в воздухе, Люба поспешно заворковала, комкая фразы:

– Ты представляешь, Настя сделала наконец пластику лица и теперь стала такой хорошенькой! Мы за нее так рады! Теперь у нее от поклонников отбоя не будет!