Небо без звезд - Джоан Рэнделл

Но она уже убегала, шлепая по металлической решетке пола подошвами полотняных туфель.

– Я даже имени твоего не знаю!

Она приостановилась и оглянулась. Марцелл сумел подняться с пола, держась рукой за ржавую стену.

– Скажи мне, как тебя зовут?

В его глазах больше не было подозрения. Теперь она видела в них одно лишь отчаяние.

Мир покачнулся вокруг нее.

Сказать?

Все утратило смысл.

Или же это будет слишком опасно?

Все так смешалось, стало так сложно, слишком сложно.

Строго говоря, я не нарушу слова…

Набрав в грудь воздуха, она выкрикнула: «Алуэтт!» – и нырнула за угол, оставив мальчика позади.

«Ты видишь? Видишь – вон там свет? Это первое Солнце».

Шатин закрыла глаза, отдаваясь воспоминанию, но это было все равно что удерживать туман.

«Правда, хорошенькое? Как будто изо всех сил старается посветить нашему Анри».

Крошечное личико младшего братишки бледнело с каждым днем, а его тело – теперь просто морозная пыль – распадалось, превращаясь в ничто.

«В небе три Солнца. Да, целых три! Первое – белое, второе – красное, а третье…»

Теперь она видела лишь осколки в трещинах времени. Темно-русые кудряшки такого же оттенка, как и у нее. Тонкая струйка слюны на подбородке. Пронзительный плач ночью. Тощее костлявое бедро, покрасневшее под немилосердной ладонью их матери. В иные дни Шатин даже его лица не могла увидеть.

«Правда же, нам повезло, что у нас столько звезд?»

В детстве она укачивала его, пока не уснет, и показывала уличный фонарь за окошком монферской харчевни. Она говорила Анри, что это якобы одно из Солнц. И что светит оно так тускло, потому что еле-еле прорывается сквозь тучи. Конечно, братишка ничего не мог понять, ему ведь тогда еще и года не исполнилось. Но Шатин не хотелось рассказывать ему, что они живут на планете, где света трех Солнц почти не видно. Она мечтала, чтобы он рос в другом мире. В лучшем мире. Где каждый день ярко светят Солнца. Где всем хватает еды. Где высшие сословия не обращаются с простыми людьми, как с паразитами, которых хорошо бы замести под ковер.

В мире, похожем на Юэсонию.

Которая сейчас была от нее дальше, чем когда-либо.

Шатин так хотелось всего этого для маленького Анри, но, несмотря на то что ей самой было всего шесть лет, она уже тогда знала, что братишка, скорей всего, ничего этого не увидит.

«Мы, когда вырастем, отправимся туда. Улетим на большом космическом вояжере и увидим все звезды совсем близко».

Шатин снова прижалась лбом к перилам. Она сидела в старом, полуразрушенном лестничном колодце Седьмого трюма, уставившись в огромную прореху потолка. Сюда никто не приходил. Все обитатели трюма были напуганы случившимся три года назад обвалом, убившим восемь человек. А Шатин любила тут бывать. Здесь было тихо. А в середине дня, когда серое небо становилось светлее всего, она любила смотреть в рваную дыру на потолке, воображая, что видит над головой яркие белые лучи Солнца-1.

А главное, только здесь Шатин позволяла себе подумать об Анри.

«– Отдай! Ты не так его держишь! Maman, скажи Мадлен, пусть не берет его!

– Заткнитесь вы обе! Шатин, сходи на рынок и купи овощей для жаркого. Отец сегодня ждет к обеду особых гостей.

– Не посылай меня. Пошли ее. Пусть Мадлен идет!

– Ступай сейчас же, Шатин! Ишь, вздумала спорить!»

С шорохом разомкнулись ресницы. Как бы она ни старалась представлять себе только хорошее – ручонку Анри на своей щеке, каплю-родинку у него на плече, которую она так любила целовать, – кончалось всегда этим. Шатин неизменно вспоминала, как видела братишку в последний раз – на руках у Мадлен. И не могла забыть, как эта малявка его держала. Словно куклу. Как будто это была ее игрушка. Как будто его жизнь ничего не значит.

Для нее, видно, ничего и не значила.

Воспоминание так сжало грудь, что перехватило дыхание. И все же в глубине души она понимала, что братишке лучше было умереть совсем крошечным. Вырасти он большим, наверняка кончил бы на Бастилии. Мальчику из третьего сословия, рожденному в семье Ренаров, честная жизнь не светила.

– Постой! Пожалуйста!

Голос вломился в ее мысли, и Шатин не сразу поняла, что он настоящий, а не новый призрачный обломок того страшного дня, когда она, вернувшись домой, узнала, что Анри умер.

Она вскочила на ноги.

– Подожди, не уходи!

Шатин окаменела. Голос был настоящий. И знакомый. Она его ненавидела, но хорошо помнила.

Марцелл д’Бонфакон.

Он ее зовет? Неужели нашел? Выследил от морга? Шатин в панике проверила «пленку» на предплечье. Трекер был отключен. Девушка тихо, с облегчением вздохнула.

Однако офицер д’Бонфакон каким-то образом ее отыскал и теперь звал, наверное желая расквитаться за проделку в морге.

Шатин беззвучно отодвинулась к стене, постаралась утихомирить колотящееся сердце.

– Я даже имени твоего не знаю! – выкрикнул он. – Скажи мне, как тебя зовут?

Конечно, он хочет знать ее имя. Ведь она его перехитрила. Обвела вокруг пальца, чтобы вернуть свой щипач. И к тому же врезала ему в живот. Он, очевидно, решил узнать, как зовут дерзкого мальчишку, чтобы донести инспектору Лимьеру и на всю жизнь сплавить наглеца на Бастилию.

Но его голос звучал как-то странно. Шатин почудилась в нем боль, которой прежде не было. Этого хватило, чтобы разбудить в ней любопытство и выманить из тайного укрытия. Ухватившись за обломанные перила, девушка свесилась над гигантской открытой шахтой, служившей прежде лестничным колодцем. И из коридора, держась у самой стены, осторожно заглянула в щель между пластинами настила.

Теперь она видела его, скорчившегося и окровавленного, в коридоре этажом ниже.

«Ранен, – тотчас вычислил ее рассудок. – Беспомощен. Легкая добыча».

И еще Шатин отметила, что юноша не смотрит вверх, на нее, как она ожидала. Офицер д’Бонфакон напряженно вглядывался в невидимый для нее коридор.

– Алуэтт! – донесся из его глубины женский голос, легкий и мелодичный, как песня.

Шатин нагнулась ниже, высматривая, кому принадлежит этот голос. Мелькнули темные курчавые волосы, неестественно чистая кожа. Девушка из второго сословия? Но что ей делать здесь, в Трюмах? И одета совсем неподходяще для Вторых. Прежде чем незнакомка скрылась за поворотом, Шатин ухватила взглядом складку грубой серой ткани.

Марцелл страдальчески застонал, и взгляд Шатин вернулся к происходящему прямо под ней. Заглянув между ступенями, она как раз успела увидеть, как его тело сползает по стене.