Лето больших надежд - Сьюзен Виггз

Поскольку рабочий грузовик использовался его командой, он поехал в лагерь «Киога» на единственном имевшемся у него транспорте — на своем «харлее». Для того, кто не знал его ситуации, мотоцикл выглядел как дорогая экстравагантность, которую он может себе позволить. В реальности ему его отдал клиент, у которого не хватило наличных, чтобы расплатиться за проект, несколько лет тому назад.

Коннор был счастлив проехаться сегодня на «харлее». Это был день поздней весны, который обещал, что зима наконец кончилась. Над головой сияло ярко-голубое небо, и солнечный свет проникал сквозь ветви деревьев, усыпая дорогу золотыми монетками. Однако было прохладно. Он был рад, что натянул на себя все свое обмундирование — куртку, перчатки, ботинки, чапсы[12]. И черт! Надо признать это. Такие люди, как Беллами, обычно обращают пристальное внимание на тех, кто одет с ног до головы в черную кожу.

Он не слишком часто сюда ездил. И никто не ездил, кроме самых преданных любителей листопадов по осени. Но когда он был ребенком, дорога в лагерь «Киога» представляла для него яркое, волнующее путешествие, словно русские горки. Каждое лето он приезжал сюда, и все было как в прошлый раз. Он совершал путешествие с сердцем, полным надежды и возможностей. В этом году все будет по-другому. В этом году его отец не отвергнет его. В этом году его отец сдержит обещание оставаться трезвым. В этом году отец не станет унижать его и заставлять его желать исчезнуть. В этом году он сможет быть просто мальчишкой, вместо того чтобы заботиться о мужчине, который должен был заботиться о нем.

Однако это было давно. Теперь лагерь был закрыт, и на его границе было обозначено: «Частное владение — не входить».

Табличка, аркой поднимавшаяся над главным входом, выглядела все так же. Может быть, она немного заржавела, может быть, капельку погнулась. Но она была выстроена давным-давно и стала частью пейзажа, как скалы и деревья.

Время повернуло вспять, когда он заехал под арку. Он снова был мальчишкой, сжимающим свой рюкзак и бегущим навстречу приключениям, надеясь, что в этом году ему достанется хороший домик.

Три флага, которые развевались перед главным холлом, выглядели… Коннор коснулся своих очков. Что-то было не так. На самом высоком флагштоке американский флаг был зацеплен за один угол. И кто-то — какая-то яркая блондинка в исключительно коротких шортах — прижалась к флагштоку, словно спасала свою жизнь.

Коннор нажал на акселератор, его «харлей» сообщил ревом о его прибытии. Это должно быть интересно.

ПРАВИЛА ЛАГЕРЯ «КИОГА»

Принятие алкоголя, табака и наркотиков строго запрещено.

В одежде должна преобладать скромность. Короткие топы, короткие шорты не позволяются. Всегда носите шорты. Смотрите официальный дресс-код лагеря «Киога».

Радио, магнитофоны, журналы, книги комиксов и прочее не позволяются в лагере. Декан имеет привилегию конфискации подобных предметов.

Ни один из скаутов не имеет права покидать свое жилище после отбоя.

Еда в домиках не разрешается; она привлекает жуков и животных.

Лагерную кухню не посещать, не считая времени обеда, завтрака и ужина.

Не сдвигать кровати вместе, это закон штата.

Лето 1991 года

В свое первое лето в лагере «Киога», в середине практики по спасению утопающих, Коннор Дэвис впервые узнал, что такое эрекция. Ребята, конечно, говорили об этом все время, и утренняя эрекция была не новостью, но настоящий опыт был… ужасающим. Стоило только взглянуть на Джину Палумбо в ее красном купальнике, и все шло кувырком. Его форменные темно-синие плавки неожиданно становились слишком узкими. Член вставал шестом.

Эрекция. И хуже того, Коннор не мог этого скрыть.

Его с группой мальчишек посылали на верхушку наблюдательной вышки над плавательным районом. Предполагалось, что они будут следить за пловцами, — это было частью их обучения спасению на водах. Вместо этого он обнаруживал, что глазеет на Джину Палумбо, чьи груди славились на весь лагерь.

Некоторые из ребят рассказывали о ней грязные истории. Коннор сомневался, что в них была хоть какая-то правда. Они говорили, что она делает это в лодочном сарае или на плывущих лодках по ночам. Иногда в историях были даже дополнительные девушки или немецкий пастух, который был толстым мужчиной. В любом случае он даже не думал об этих поздних историях, рассказываемых шепотом, когда видел Джину и двух ее подруг, прогуливающихся по пляжу. Это было последнее, что приходило ему в голову. Но когда он замечал ее и ее подруг, он не мог думать ни о чем, кроме этих историй.

Почему самые горячие девчонки всегда ходят по трое? — гадал он, прикусывая губу, чтобы сдержать стон. Не смотреть было в три раза труднее.

Но Коннор ничего не мог с собой поделать. Несмотря на то что было правило, — которое ненавидели все девочки, — что они должны надевать форменные рубашки и шорты, Джина выглядела как Мадонна. Эластичная ткань обтягивала дыни ее ягодиц, повторяя все изгибы ее задницы.

Говорили, что ребята даже не должны смотреть на Джину. Ее отец был мафиози, чьи головорезы разобьют тебе коленные чашечки, если ты позволишь себе грязные мысли насчет его дочери. Слово «грязные» не передавало того, что думал Коннор Если бы мафиози могли прочесть мысли Коннора Дэвиса, они поджарили бы его, как гост.

Фордхэм, инструктор по плаванию и спасению на водах, снова и снова нудил о том, как надо методично осматривать район, чтобы ничего не упустить. Хороший спасатель может быстро отличить обычную возню в воде от настоящей беды.

— Итак, где проблема? — спросил Фордхэм группу, указывая жестом на заполненный народом пляж.

«В моих чертовых штанах, вот где», — подумал Коннор, отступая назад и молясь, чтобы никто не заметил.

Если тебя поймают, ребята не дадут покоя. На этой неделе Дж. Дж. Джинфорг был пойман в душе за тем самым занятием, и с тех пор ребята называли его флагштоком и салютовали, когда он проходил мимо.

«Уходи», — думал Коннор, ощущая, как пот выступает у него на лбу и под мышками. Это было еще одно последнее странное изменение тела — потные подмышки. Потные, волосатые подмышки.

Он даже не смотрел теперь на Джину, но это не помогло. Он постарался успокоиться, думая о том, что его не возбуждало.

Например, о том, что его мать вышла замуж за своего босса в клубе Буффало. Или что его новый отчим, Мел, хотел, чтобы Коннор уехал на лето. А еще о том, что у Коннора есть маленький брат в Новом Орлеане, которого он никогда не видел, и совершенно жалкий отец, у которого были золотые руки и он мог сделать ими все, что угодно, когда не напивался.