Ореховый лес - Мелисса Алберт

Прежде чем начать карьеру мафиозного лидера в школе-пансионе, Кортни отличилась в качестве фанатки. Стены ее комнаты были сплошь покрыты фотографиями из журналов, постерами с Гарри Поттером, снимками ее самой с друзьями в разных модных кафешках. Корешки билетов на бродвейские постановки высовывались из-за зеркала над хлипким антикварным туалетным столиком, такой же старинный книжный шкаф наполовину заполняли разноцветные книжки в мягких обложках, наполовину – коробки с DVD. Сериал «Светлячок» стоял рядом со «Staying Fat for Sarah Byrnes», «Сверхъестественное» делило полку с «Akata Witch». Я пробежалась взглядом по полкам, почти ожидая встретить «Истории Сопредельных земель», но их там, конечно же, не нашлось.

Пол блистал чистотой, широкая кровать была застелена кремовым бельем, но из-за стен, с которых тут и там сверкали белозубые улыбки звезд и их разноцветные прически, создавалось впечатление, что в комнате бардак. Эллери, похоже, чувствовал то же самое, потому что он выключил верхний свет и зажег прикроватную лампу. Водоворот чужих лиц утонул в полумраке.

– Кто займет кровать? – спросила я. Обычно симпатичные парни вроде Финча нимало не возражали, если девчонки вроде меня спали на полу. Но всякое бывает.

Финч удивленно глянул на меня.

– Ты, конечно. Десять против одного, что здесь должна найтись раскладушка. Или по крайней мере спальник с Дорой-путешественницей.

Спальник действительно отыскался – правда, с принтом Бетти Буп, – но все равно я отдала должное проницательности Финча. Я умылась и прополоскала рот в маленькой бело-розово-золотой уборной и подумала, не принять ли душ. Но мысль о том, чтобы вымыться и сразу же натянуть обратно грязную одежду, угнетала меня, так что я отправилась в постель как есть. Скользнув в уютную кровать Кортни, я под одеялом вылезла из форменной школьной юбки и аккуратно сложила ее на подушке рядом с головой.

– Выключаю свет? – спросил Финч. Он уже лежал на полу поверх спальника, не раздеваясь, подложив руки под голову.

Я кивнула, и он приподнялся, чтобы щелкнуть выключателем. Туманный свет уличных фонарей проникал сквозь окна. Где-то в доме загудел обогреватель. Меня охватило знакомое чувство ночлега в незнакомом помещении. Закрыв глаза, я на долгую-предолгую минуту позволила себе представить, что рядом с моей кроватью на полу лежит мама. Боль, окружавшая мое сердце, усилилась, острая и горячая, как сверхновая звезда, и я перекатилась на живот, чтобы спрятать лицо в подушку.

Я отлично знала, на что похожи звуки подавляемого плача в темноте – и знала, что я издаю именно их. Если Финч попытается полезть с утешениями, я придушу его подушкой Кортни с французскими картинками.

Но Финч не пытался. Я досчитала до десяти… до двадцати… до пятидесяти. Счет действовал на меня как новокаин, обычное дело. Наконец я снова перевернулась на спину и уставилась в потолок.

– Я не рассказала тебе кое-что важное, – произнесла я в тишине. Финч повернул ко мне голову.

– Есть еще один человек, который меня наверняка преследует.

– Кроме того парня в ресторане?

– Да. – Я помолчала, подбирая слова, чтобы история не прозвучала слишком трагически. – Когда я была маленькая, меня, хм… увез один парень. Ну, похитил. Он ничего плохого мне не делал, никак не обижал. Но я почти уверена, что недавно видела его в кафе, где я работаю.

Я была не почти, а совершенно уверена, но решила, что правильно сбавила обороты, когда Финч взволнованно сел на полу.

– Черт, ну и дела. Он что-нибудь тебе сделал?

– Нет, совершенно ничего. Даже не заговорил со мной, и близко не подошел. Я просто его видела. А потом он убежал.

Финч медленно опустился обратно на спальник.

– Он правда не… Ну, тогда, когда похитил тебя…

– Он пальцем ко мне не прикоснулся. Позвал меня к себе в машину – и я пошла. Я же была ребенком. Он мне рассказывал сказки и кормил блинчиками.

– Какие сказки? – резко спросил Финч.

– Не помню. Помню только, что мне было интересно. Он сказал, что хочет отвезти меня к Алтее. – Я подумала о вещах, которые он оставил на столе – трех предметах, лежавших сейчас у меня в рюкзачке. Перо, расческа и кость.

– Черт. А что, если он… Как он выглядел?

– Рыжие волосы, приятное лицо. Умный вид… Он похож на учителя английского, разве что без костюма. А еще он выглядит сейчас так же, как десять лет назад. Как будто у него нет возраста.

– Сопределье, – Финч так просмаковал это слово, будто оно было приятно на вкус. Я стиснула зубы и почти пожалела, что так просто выдала свой секрет.

Я поняла, что завидую ему. Завидую его ничем не осложненной любви к Алтее – он мог позволить себе это простое фанатское обожание. Зависть застряла у меня в горле, как кусок кислого яблока.

– Почему ты их любишь? – спросила я неожиданно. – Я про истории Алтеи.

Финч повозился на полу, устраиваясь поудобнее. Должно быть, там было довольно жестко.

– Ты же знаешь, как устроены волшебные сказки? – тихо начал он. – Что все они делятся на определенные типы, и при желании можно собрать десяток версий «Двенадцати танцующих принцесс» или «Сказки о заколдованном дереве» или любой другой?

Я кивнула, потому что действительно это знала. Я прочла все десятки этих версий.

– На меня это всегда действовало успокаивающе. Я любил формулы. Любил предсказуемые сюжеты. Мне нравилось, что всякий раз, возвращаясь с работы, папа целовал маму – в губы, как в сериалах. Мне нравилось, что мои будни заранее распланированы, так что я знал, что буду делать в течение дня, и нравилось читать истории, которые можно разобрать на кусочки, как мозаику, и снова собрать, и ничему не удивляться. Наверное, у меня была повышенная тревожность, потому что я любил, когда все упорядочено.

Этажом ниже работал телевизор – сквозь доски пола просачивались голоса из Adult Swim. Я могла выхватить из потока слово-другое[7].

– Когда мои родители развелись, и отец, и психотерапевт загрузили меня книгами про детей разведенных родителей, про детей, которые злятся на весь мир, но от этого потока злобы и неопределенности мне было только хуже. Я тогда совсем пал духом – жизнь отстой, хуже некуда и все такое. Ха-ха, мироздание тут же сказало «Давай поспорим», и она – моя мама – умерла. Покончила с собой.

Я знала, к чему идет разговор, но все равно эти слова были для меня, будто удар по голове. Я лежала неподвижно и очень тихо, потому что не представляла, что тут можно сказать.

Финч перевел дыхание и продолжил тем же мягким голосом.

– Все мои друзья не знали, о чем со мной говорить, отец не знал, что со мной делать, так что я практически остался наедине с книгами. Но мне не нужно было чувствительное дерьмо, которым меня пичкал психотерапевт, чтобы я «не чувствовал себя таким одиноким». Я хотел этой отстраненности. Этого беззаботного голоса сказочника: «Вот тебе мясо-кровь-кишки и гребаный хеппи-энд под конец». Но жвачка из Эндрю Лэнга меня больше не устраивала. И тогда мне в руки попалась книга Алтеи. Совершенно то, что надо. Никакой морали. Просто жестокий, жуткий, полный прекрасной магии мир, где происходят ужасные вещи. И происходят не по какой-то причине, не своим чередом, не справедливости ради. Они просто существуют в пространстве, где нет никаких правил и в них нет нужды. И в голосе автора – голосе твоей бабушки – нет ни тени гребаной жалости. Она просто выступает как военный корреспондент, совершенно беспристрастно.