Рим. Роман о древнем городе - Стивен Сейлор

Возникшее подозрение Потиций предпочел оставить при себе, решив, что будет помалкивать, наблюдать и выжидать. Впоследствии он пожалел, что не сообщил о своих догадках не только Рему, но и Ромулу, хотя, возможно, это все равно бы не изменило хода событий.

* * *

Наступило лето, а с ним – долгие знойные дни. Строительство укреплений шло медленно, с участившимися задержками. Нудная работа раздражала людей, предпочитавших добывать хлеб набегами и вылазками. И надо же такому случиться, чтобы самая досадная ошибка произошла как раз тогда, когда духота и без того довела всех до изнеможения.

В тот день работы велись на ровном, а потому особенно нуждавшемся в укреплении участке местности. Предполагалось, что здесь будет возведен частокол. Заостренные колья, уложив на землю, связывали кожаными ремнями в секции. Эти секции, одну за другой, опускали комлями вниз, в специальные узкие траншеи, которые засыпались землей и плотно утрамбовывались, чтобы участок стены держался крепко. Все вроде бы было сделано как надо, однако Ромул оказался недоволен высотой установленной стены.

Многие древесные стволы, пущенные на колья, были едва выше человеческого роста, а когда их вкопали в землю, ограда оказалась и того ниже. А это значит, что достаточно навалить перед стеной груду какого-нибудь хлама (хоть бы и трупов) и нападающий с длинными ногами и крепкими нервами сможет перемахнуть через этот частокол. Решив, что на этом участке необходима еще одна линия защиты, Ромул приказал вырыть перед стеной внешний ров по колено глубиной и утыкать его дно шипами. Однако его люди терпеть не могли ковыряться в земле, особенно в такой твердой, спекшейся на солнце. Обливаясь потом, они ворчали, что было бы куда лучше сесть на коня и, освежаясь встречным ветерком, поскакать в набег, в поисках славы, добычи и женщин.

Неожиданно сначала в нескольких местах, а потом вдоль длинного отрезка траншеи земля между ней и стеной начала крошиться и осыпаться. Судя по всему, наружный ров прокопали слишком близко от того, в котором закрепили частокол, и тонкая земляная перемычка не выдержала.

Когда послышались треск и грохот падающей стены и пронзительные крики, Ромул стоял неподалеку, обсуждая с Ремом, Потицием и Пинарием следующий участок укрепления. Все они устремились на шум и увидели страшную картину. Упавшая стена была слишком тяжела, чтобы ее можно было приподнять, что затрудняло спасение придавленных людей. В некоторых местах, чтобы добраться до пострадавших, пришлось разрубать ременные крепления и разбирать стену по отдельным кольям. Многим досталось основательно: кому-то раздробило пальцы, кому-то поломало ребра, кому-то проломило череп. Несчастные зажимали раны и стонали от боли.

Посреди всего этого хаоса Потиций вдруг заметил, что Пинарий отвел Рема в сторону и что-то сказал ему на ухо, причем лицо Рема исказила такая ярость, какой прежде Потиций никогда не видел.

Что же такого сказал ему родич?

Потиций подошел поближе и услышал оправдывавшегося хриплым шепотом Пинария:

– Клянусь тебе, мне такое и в голову не приходило. Это все Ромул – он настоял, а я побоялся ему отказать.

– Я так и знал! – воскликнул Рем. – Точнее, подозревал, но до сих пор не был уверен. Лжец!

С ножом в руке он оттолкнул Пинария в сторону и решительным шагом направился к брату. Ромул, помогавший в это время раненому работнику, заметив разгневанного брата, поднялся, побледнел и отскочил назад. Однако нападать на него Рем не стал. Он лишь указал ножом на упавшую стену со словами:

– Ну что, брат, видишь, к чему привел твой обман? Теперь ты доволен?

Ромул уставился на него с ошеломленным видом.

– Ты жаловался на то, что стена недостаточно высока, – сказал Рем. – Посмотри на нее сейчас! Через нее перескочит кто угодно, даже хромой калека.

В доказательство своих слов он разбежался, перескочил через поваленную стену и снова повернулся к брату.

– Что толку в стене, которая не желает стоять? А почему она не желает стоять? Да потому, брат, что так смеются над тобой боги. Ты разгневал их. Ты можешь лгать мне, можешь лгать всему Риму, но тебе не под силу обмануть богов.

– Боги на моей стороне! – крикнул Ромул. – Это ты все портишь, ты сводишь на нет всю упорную работу. А потом еще смеешь смеяться надо мной!

Обуреваемый яростью, Ромул схватил железный совок и бросился на брата.

Раньше близнецы были равны в силах, и никто не имел преимущества. Теперь перенесший пытки Рем стал слабее брата, но в руках у него было более опасное оружие, и это опять уравнивало соперников. Кроме того, ярость Ромула делала его неловким. Он бешено размахивал лопатой, подставляя себя под нож, а полученные скользящие порезы повергали его в еще большее бешенство. Несколько раз и ему удалось достать Рема лопатой. Один удар оказался так силен, что даже сбил его с ног, но Рем тут же вскочил и снова принял стойку с ножом в руке. Наконец Ромул исхитрился попасть по руке и выбить нож.

Лопата взлетела над головой безоружного Рема, и все затаили дыхание, с ужасом ожидая развязки. Но вместо того чтобы ударить, Ромул издал крик, отбросил свое оружие и схватил Рема за горло. Сцепившись, братья покатились по земле.

Потиций схватился за грудь. До этого момента он и вправду боялся, как бы кто-то из братьев не убил другого, но теперь появилась надежда, что этого не случится. Голыми руками убить человека не так-то просто – глядишь, покатаются по земле, выдохнутся, успокоятся и образумятся.

Обратив ладони к небесам, он стал молиться Геркулесу о мирном исходе поединка и вдруг увидел, что Пинарий тоже стоит с раскрытыми ладонями, бормоча молитву. Он тоже обращался к Геркулесу – но с какой просьбой?

Близнецы катались по земле. Преимущество переходило от одного к другому: они обменивались неистовыми ударами, порывались душить один другого, надавливали пальцами на глаза.

В тот день была очередь Рема носить железную корону. Она плотно сидела на его голове и не сваливалась даже во время поединка, пока Ромул, внезапно потянувшись, не сорвал ее с головы брата. Рем вскрикнул и попытался отобрать корону. Каждый из близнецов ухватился за нее обеими руками. Они дергали ее туда-сюда и в результате, ничего не добившись, застыли друг перед другом на коленях, вцепившись в железный обруч с такой силой, что побелели костяшки. Кровь сочилась из пальцев, окрашивая корону в красный цвет.

Неожиданно Рем утратил хватку, выпустил корону и опрокинулся назад. Опрокинулся и Ромул, но мгновенно снова поднялся на колени и, обеими руками вознеся над упавшим навзничь братом доставшуюся ему корону, изо всех сил обрушил ее Рему на голову. Потиций, все это время продолжавший неистово шептать молитвы, услышал страшный звук ломающегося черепа – резкий хруст, подобный хрусту сломанной в зимний день промерзшей ветки. Удар по голове Рема был настолько силен, что оставил в черепе вмятину величиной с кулак.

Тяжело дыша и дрожа от напряжения, Ромул на миг задержал взгляд на лице Рема, с трудом поднялся на ноги, надел на голову окровавленную корону и, шатаясь как пьяный, обошел вокруг неподвижного тела.