Собака мордой вниз - Инна Туголукова

Пока Шарафутдинов задавал Соне разные вопросы, а она старательно на них отвечала, нервничая под взглядом его горячих черных глаз, в комнате появился еще один колоритный персонаж – громила с кулаками молотобойца окинул Соню оценивающим взглядом и подсел к блондинке. Они склонили друг к другу головы, как два заговорщика, и зашуршали камешками слов. И Соне почему-то казалось, что шуршат они не просто так, а именно о ней.

– А как вы объясните тот факт, что Погребенный не взял кассу?

– Он умер?! – изумилась Соня.

– Кто?! – в свою очередь, изумился майор.

– Ну, этот… грабитель.

– С чего вы взяли? Жив-здоров, чего и вам желает.

– Вы только что сказали, что его… погребли.

– Кого?

– Ну, я не знаю, кого у вас тут… гребут, – разволновалась Соня. – Вы сказали…

– С ума с вами сойдешь! Это у него фамилия такая – Погребенный.

– Странная какая фамилия. Интересно было бы проследить ее этимологию.

– Это еще что! – похвалился майор Шарафутдинов. – У меня по одному делу проходил некто Неродисьгречкакучерявый. Так и пишется – в одно слово.

– Правда?! – развеселилась Соня. – И что же он натворил с такой экзотической фамилией?

– Его убили, – сухо пояснил майор. – Так почему же все-таки Погребенный не тронул кассу, а заодно и вас с Капустиной, а принялся громить витрины? Нелогично как-то получается.

– А почему вы меня об этом спрашиваете?

– А потому что, уважаемая, – вступил в разговор громила, – есть у нас серьезные подозрения, что Погребенный действовал по наводке. И навел его один из ваших сотрудников.

– Вы что же, хотите сказать, что мы сами?! – взвилась Соня. – Вы что, белены объелись?

– Вы нам тут дуру не валяйте, – возвысил голос молотобоец. – Не таких обламывали…

– Вы все здесь такие крутые пинкертоны, – вспыхнула Соня, – что можно подумать, будто преступность у нас вырублена на корню. Однако она цветет махровым цветом, в том числе и в ваших доблестных рядах. Так что поменьше спеси. Вы в полной заднице, ребята!

– А вот я тебя сейчас посажу на пятнадцать суток за такие оскорбления работников милиции… – зловеще пообещала блондинка.

– Посади, – охотно согласилась Соня. – А я напишу про тебя в газету. Я журналист, между прочим.

Майор Шарафутдинов, откровенно наслаждавшийся этой сценой, хлопнул ладонью по столу:

– Свободна, Галина! Займись своими делами.

Девица многообещающе посмотрела на Соню и вышла, шарахнув дверью. Громила пошел следом.

– Ну что ж, – лучезарно улыбнулся майор, – надеюсь увидеться с вами в самое ближайшее время.

– Мне жаль вас разочаровывать, – холодно произнесла Соня, – но это наша последняя встреча.

Салон мобильной связи закрыли на несколько дней, чтобы восстановить разгромленное оборудование, и сердобольная Соня решила навестить Козью Морду. Звала с собой и Нинку, но та категорически отказалась:

– У тебя что, приступ жгучего человеколюбия? Охота была якшаться с этой грымзой! Я пока не соскучилась…

И Соня поехала одна.

Козья Морда жила в Черемушках, на улице Миклухо-Маклая, в обшарпанной девятиэтажной башне, казавшейся крохотной и убогой на фоне строившихся рядом небоскребов. Адрес и телефон она узнала у кадровички и перед выездом на всякий случай позвонила. Трубку снял явно ребенок, с которым у них состоялся примечательный диалог.

– Здравствуйте, – сказала вежливая Соня. – Позовите, пожалуйста, Ингу Вольдемаровну.

– Не позову, – нагло ответил ребенок.

– Почему? – удивилась Соня.

– Потому что мама какает, – пояснил цветок жизни таким тоном, будто у него спросили, можно ли совать пальцы в электрические розетки, и повесил трубку.

«Значит, у нее есть ребенок, – подумала Соня. – А я и не знала. Впрочем, что я вообще о ней знаю?»

Вход в обшарпанную девятиэтажку преграждала массивная железная дверь, за которой сидела благостная старушка консьержка.

– Вы к кому, милая? – ласково спросила старушка, сверля Соню острым взглядом бывшей вохровки. Впрочем, вохровцы, как и гэбэшники, бывшими не бывают – они всегда на посту.

– Я в сорок пятую квартиру.

– А кем вы жиличке приходитесь? – копнула поглубже бдительная консьержка.

– Мы вместе работаем с Ингой Вольдемаровной.

– Ну ступайте, – милостиво разрешила старушка, и Соня направилась к лифту под прицелом буравивших ее спину глаз.

За дверью сорок пятой квартиры звонкий детский голосок с чувством выводил известную песню, вернее, некую ее модификацию:

Пердят перелетные птицы

В осенней дали голубой…

Соня хмыкнула и нажала кнопку звонка. Дверь тут же распахнулась, и на пороге нарисовалась тоненькая девочка ангельской красоты – ушки у нее были оттопырены, нечесаные волосы рассыпались по плечам, в носу жила коза, а к груди она прижимала большого дымчатого кота-британца, и оба смотрели на Соню огромными изумленными глазами – девочка серыми в обрамлении длиннющих ресниц, а кот желтыми и совершенно круглыми, как пуговицы.

– Здравствуйте, – сказала Соня. – А мама дома?

– Мам! – трубно заорала девочка. – К тебе пришла какая-то тетка!

На кухне что-то с грохотом повалилось, и в коридоре показалась Козья Морда в домашнем халатике. Под глазом у нее расплылся радужный синяк, свежевыбритая тонзура была обильно смазана йодом, а загипсованная рука висела на перевязи. В общем, «голова обвязана, кровь на рукаве, след кровавый стелется по сырой траве».

– Ой! – обрадовалась она. – Как хорошо, что вы пришли! А мы как раз обедать собираемся. Дуся, ты мне поможешь накрыть на стол?

– Нет, конечно! – удивилась Дуся, продолжая пристально разглядывать гостью. – А вы кто?

– Я? – растерялась Соня. – Я… журналист.

– Это который листает журналы? – догадалась девочка.

– Пойдемте на кухню, – поторопила хозяйка. – Картошка остынет. Что я еще могу приготовить? Только картошку в мундире. Другую мне ни очистить, ни нарезать.

– А как же вы эту очистили? – кивнула Соня на миску с дымящимися картофелинами.

– Зубами… – зарделась Козья Морда. – Но вам еще осталась неочищенная…

Инга Вольдемаровна была женщина одинокая и, увы, некрасивая. Однако определения эти можно было бы поменять местами, открыв иные причинно-следственные связи: некрасивая и посему одинокая. Правильные, в общем, черты, перетасованные небрежной рукой, легли не в масть. Впрочем, можно ли так о Создателе? Вероятно, был у Него свой тайный замысел, недоступный простому смертному. Хотя вряд ли Инга Вольдемаровна мечтала постичь Божий промысел и без раздумий предпочла бы завидную судьбу привлекательной женщины. Но кто ж ее спрашивал?