Невинная кровь - Филлис Дороти Джеймс

В крохотном, тесном кабинете хозяин сидел на корточках перед шипящим газовым камином и накладывал еду в миски, меж тем как пять разношерстных котов с голодными воплями терлись о его худые лодыжки. Солидная кошка восседала на книжном шкафу и, неодобрительно сощурив глаза, наблюдала за их суетой. Как только пища была разложена, полосатая матрона легко соскочила на пол и взмахом пушистого хвоста расчистила для себя место у третьей миски. Лишь после этого мистер Уоткин поднялся, чтобы поздороваться. Супруги увидели перед собой приземистого морщинистого мужчину с редкой седой шевелюрой и набрякшими веками, которые он имел привычку наполовину прикрывать во время разговора, а потом вдруг распахивать, точно делая над собой усилие, и тогда собеседник окончательно терял мысль, глядя в маленькие глаза необычайно яркой синевы. К великому облегчению мистера Скейса, детектив не встретил клиентов льстивой услужливостью и внешне ни капли не удивился, выслушав их поручение. Норман заранее отрепетировал то, что собирался сказать.

— Три года назад некая Мэри Дактон получила срок за убийство Джулии Мэвис Скейс, нашей дочери. Мы не хотим терять след этой женщины. Мы должны знать, куда ее переведут, чем она занимается и когда ее выпустят. Вы работаете с информацией подобного рода?

— В мире нет сведений, которые нельзя было бы получить, если не пожалеть денег.

— И дорого это нам обойдется?

— Не так уж дорого. Где сейчас ваша леди? В Холловее? Я так и думал. Позвоните мне вот по этому номеру через десять дней. Посмотрим, что тут можно сделать.

— А как вы добываете свои… данные?

— Как и все люди, мистер Скейс: плачу за них.

— Разумеется, разговор должен остаться между нами. Ничего незаконного, просто нежелательно, чтобы кто-то лез в наши дела.

— Само собой. За конфиденциальность — особая наценка. С тех пор супруги звонили мистеру Уоткину четырежды в год. Всякий раз он связывался с ними через три дня и сообщал все, что удавалось выяснить. В течение недели по почте приходил счет «за профессиональные услуги». Сумма изменялась в пределах от пяти до двадцати фунтов. Таким образом Скейсы узнали, когда Мэри Дактон, отказавшись от самовольной изоляции, стала работать в тюремной библиотеке, проследили за перемещениями убийцы из Холловея в Дарем, потом из Дарема в Мелькум-Гранж, разведали, что после нападения троих или четверых заключенных она угодила на больничную койку, и наконец получили весть: дело рассматривают в комиссии по досрочным освобождениям. Полгода назад Норман выяснил от Илая Уоткина условную дату выхода преступницы: август тысяча девятьсот семьдесят восьмого.

Примерно в одиннадцать часов мистер Скейс был на месте. Ящик по-прежнему висел под окном, правда, теперь из высохшей земли ничего не росло. Дверь оказалась открыта, первый этаж заставлен упаковочными коробками. Пустые, закопченные от старости стены являли взгляду блеклые прямоугольники обоев там, где когда-то красовались картины. Дневной свет еле пробивался сквозь невероятно грязные окна, так что посетителю пришлось чуть ли не на ощупь искать дорогу к лестнице.

Илай Уоткин ожидал его наверху, как и шесть лет назад. Газовый камин по-прежнему шипел, и мебель осталась той же. Правда, котов уже не было, хотя в воздухе все еще стоял резкий, кисловатый запах их пищи. Или, может быть, неизлечимой болезни? Синие глаза детектива отливали знакомым блеском. Больше ничего знакомого мистер Скейс не увидел. Протянутая гостю рука смахивала на набор костей, обтянутых сухой кожей. Голова напоминала желтый череп, из глубоких глазниц которого и сверкали синие молнии.

— Я звонил насчет Мэри Дактон, — промолвил Норман. — Хотел узнать, когда ее выпускают на волю. Вы просили заехать лично.

— Верно, мистер Скейс. Есть вещи, о которых лучше говорить с глазу на глаз. Проходите, что же вы?

Хозяин выдвинул верхний ящик картотеки и достал из него единственную твердую папку — чуть выцветшую, но, судя по виду, почти новую. Хотя конечно, ее открывали только четыре раза в году. Илай Уоткин отнес папку на письменный стол. Внутри лежали копии всех счетов, маленькие бумажки — вероятно, записи телефонных разговоров — и больше ничего.

— Субъекта выпускают из Мелькум-Гранж во вторник, пятнадцатого августа тысяча девятьсот семьдесят восьмого года, — сообщил детектив.

— Куда она направится?

— Вот этого я уже не могу сказать, мистер Скейс. По правилам она должна была поселиться в испытательном общежитии на севере Кенсингтона, однако в тюрьме ходят слухи, что планы могут измениться.

— И когда вы дадите мне знать? Созвонимся через неделю?

— Меня здесь уже не будет, мистер Скейс. В следующем месяце это здание начнут перестраивать под кофейный бар. По-моему, далековато от оживленных улиц, но это не моя забота. Главное — цена, и меня она вполне устроила. Попробуйте перезвонить через полгода: если кого-нибудь застанете, вам сообщат о моей смерти. Пятнадцатого августа ваш покорный слуга ступит на землю Мексики. Всю жизнь мечтал увидеть плавучие сады Сочимилько. Так что вы мой последний клиент, мистер Скейс, и это последние сведения, которые вы от меня получите.

— Очень жаль, — только и смог сказать Норман.

Ничего другого в голову не приходило. Помолчав, он спросил:

— И вы не догадываетесь, куда она переедет?

— Полагаю, в Лондон. Чаще всего они так и поступают. Перед убийством женщина жила на Севен-Кингз в Эссексе, правильно? Тогда более чем вероятно, что это будет Лондон.

— И когда именно ее выпустят?

— Обычно это происходит по утрам. На вашем месте я бы рассчитывал на ранние часы.

«Рассчитывал»? На что он, интересно, намекает?

— Спасибо за информацию, — нашелся посетитель. — Мне необходимо увидеться с ней лично, чтобы вручить письмо моей жены. Видите ли, я обещал Мэвис передать его прямо в руки.

— А я всю жизнь обещал себе посмотреть на плавучие сады. Вы верите в переселение душ, мистер Скейс?

— Никогда не задумывался. Пожалуй, такие мысли утешают тех, кому важно сохранить чувство собственной значимости.

— А вы, конечно, и так убеждены в ней, безо всяких мифов?

Тяжелые веки хозяина резко взмыли кверху, пронзительные синие глаза насмешливо уставились на клиента.

— Убить человека не так уж просто, мистер Скейс. Даже государству пришлось отказаться от этой затеи, а ведь у него были все козыри: виселицы, обученный персонал, приговоренный в оковах под стражей… У вас достаточно опыта в таких делах?

Скрытая угроза странным образом не встревожила Нормана. Впрочем, один взгляд на этот череп, опутанный, как анатомическая модель, сетью голубых вен, на тонкую, как пергамент, кожу, натянутую на выпирающие кости, сказал ему все. Даже тени смерти достаточно, чтобы внешне обезвредить человека. Похоже, детектив оставил суетный мир живущих и перенесся душой в свои плавучие сады. Да и чем опасны его подозрения? После убийства Мэри Дактон отец Джули и так станет главным, если не единственным, подозреваемым. Важнее другое: чтобы Уоткин не предоставил сыщикам настоящих улик.