Невинная кровь - Филлис Дороти Джеймс

— Никто из нас не в силах перенести слишком много правды. Каждый творит собственный мир, в котором только и способен выжить. Ты затратила на него чуть больше воображения, чем прочие. Так ради чего все рушить?

И девушка самоуверенно бросила в ответ:

— Может, я и решу, что приятнее было бы мириться с грезами. Но теперь уже слишком поздно. Тот мир погиб навсегда. Придется искать себе новый. Этот хотя бы вырастет из реальности.

— Разве? Откуда тебе знать, что ты не променяешь одну иллюзию на другую, гораздо менее удобную?

— Факты всегда лучше фантазии. Ты же ученый… ну, или псевдоученый. Я думала, для тебя истина — это святое.

И Морис промолвил:

— «Что есть истина?» — усмехнулся Пилат и даже не ждал ответа. Факты — вещь упрямая, но сначала их нужно разыскать. И не перепутать с вымыслом.

Между тем собеседницы обошли газон кругом и зашагали обратно к тюрьме.

— У меня остались еще какие-нибудь родственники? — спросила Филиппа.

— Отец был единственным ребенком в семье. Его двоюродная сестра эмигрировала вместе с мужем в Канаду, когда начался суд, — боялась лишней огласки. Полагаю, они еще живы, хотя в то время им перевалило за сорок. А вот детей заводить не стали.

— Ну а по твоей линии?

— У меня был младший брат Стивен. Погиб на армейской службе, в Ирландии. Ему не исполнилось и двадцати.

— Значит, мой дядя умер, а других не было?

— Нет, — хмуро покачала головой мать. — Прочей кровной родни у тебя не осталось.

Солнце жарко пекло девушке спину. Они продолжали неторопливо шагать.

— Если хочешь, у нас посетителей угощают чаем, — предложила Мэри.

— Хочу, но не здесь. Выпью потом, в Йорке. Сколько еще?

— До автобуса? Полчаса.

— Что надо сделать? — спросила Филиппа, не отрывая взгляда от дорожки. — То есть ты просто переедешь ко мне или существуют какие-то формальности?

Она избегала смотреть в глаза матери. Настал решающий миг: предложение озвучено, будет ли оно принято?

Женщина помолчала, потом, взяв себя в руки, невозмутимо заговорила:

— Предполагалось, что я поживу в женском общежитии для условно освобожденных в Кенсингтоне. Терпеть не могу общаги, но выбирать не приходилось, по крайней мере в первый месяц. Вряд ли возникнут какие-то трудности, если я поселюсь у тебя. Понадобится официальное обращение в министерство внутренних дел, потом кого-нибудь пришлют убедиться, что нам обеим будет где жить… И все-таки не лучше тебе подумать пару недель?

— Уже подумала.

— А как бы ты провела эти два месяца, если бы…

— Пожалуй, так же. Сняла бы квартиру в Лондоне. Не тревожься, я не меняла свои планы ради тебя.

Мать проглотила невинную ложь, только вздохнула:

— Я очень беспокойная соседка. К тому же как ты объяснишь мое появление друзьям?

— Мы не собираемся к ним ходить. Наверное, скажу, что ты моя мать. Зачем кому-то знать больше?

— Тогда спасибо, Филиппа, — учтиво произнесла Мэри Дактон. — Буду рада пожить с тобой пару месяцев.

После этого они уже не говорили о будущем, а просто шагали рядом, погрузившись каждая в свои мысли, пока не подошло время девушке присоединиться к нестройному потоку посетителей, идущих к воротам и автобусу по раскаленной солнцем дорожке.

Приемные родители не стали задавать вопросов, когда около половины восьмого вечера Филиппа вернулась домой. Морис придерживался политики невмешательства, и обычно ему удавалось прикинуться незаинтересованным. Хильда же поминутно вспыхивала, надувала губы и решительно хранила молчание. Спросила лишь, будто невзначай, как прошло путешествие. При этом боязливо покосилась на мужа и, казалось, не услышала ответа. Голос прозвучал натянуто, словно в доме появился незваный гость.

За поздним ужином все сидели как чужаки — впрочем, это было недалеко от правды. За столом царило тяжелое, мрачное молчание. Наконец, отодвинув свой стул, Филиппа неестественно громко и воинственно произнесла, будто бросая вызов:

— Кажется, мама совсем не против разделить со мной квартиру на пару месяцев. Завтра начну искать что-нибудь подходящее.

Девушку раздосадовал собственный тон. Как же так, целый вечер про себя репетировала, и все равно слова дались ей с огромным трудом. Прежде Морис ее не пугал, с чего бы начинать теперь? Восемнадцать уже исполнилось — официальное совершеннолетие, можно ни перед кем не отчитываться, разве что перед собой. Никогда еще девушка не обладала такой свободой, как сейчас, и не собиралась оправдывать каждый свой шаг.

— Знаешь, — промолвил приемный отец, — нелегко найти приличное жилье за твои деньги, а в центре Лондона — и подавно. Если не хватит, скажи мне. В банки не обращайся. При нынешнем курсе не стоит связываться с кредитами.

— Как-нибудь справлюсь. Я отложила на поездку в Европу.

— В таком случае желаю удачи. Ключ оставь у себя: вдруг придется вернуться. Ну а если захочешь съехать насовсем, дай нам знать побыстрее. Мы подумаем, как распорядиться твоей комнатой.

«Словно постояльца спроваживает, — усмехнулась про себя Филиппа. — Да такого, который не всегда платил». Хотя, наверное, Морис и рассчитывал на подобный эффект.

В понедельник семнадцатого июля, примерно в девять утра, мистер Скейс позвонил по тому же номеру, который набирал каждые три месяца в течение последних шести лет. Вот только на сей раз ему не сообщили нужные сведения и не предложили перезвонить через несколько дней. Вместо этого Илай Уоткин пригласил его заглянуть к себе в офис при первом удобном случае. Вскоре Норман ехал на встречу с человеком, которого видел шесть лет назад. Тогда с ним была Мэвис; теперь же он в одиночку миновал кладбище Святого Петра и углубился в темную узкую аллею.

Супруги выждали три года после судебного разбирательства, прежде чем обратиться в частное бюро расследований Илая Уоткина. Название фирмы они обнаружили на желтых страницах телефонного справочника среди дюжины прочих детективных агентств, после чего потратили целый день, проверяя одну контору задругой. Им предстояла нелегкая задача: определить по адресу и внешнему виду здания, можно ли положиться на его работников. Мэвис намеревалась заранее исключить все конторы, занимающиеся бракоразводными процессами, однако муж убедил ее не сужать без надобности круг поисков. Обоим и так хватало трудностей. Даже твердая решимость и взаимная поддержка не мешали чувствовать себя чужаками на вражеской территории. Офисы крупных концернов отпугивали безличной стерильностью, мелкие конторы отталкивали своей запущенностью. В конце концов решили остановиться на «Расследованиях Илая Уоткина». Супругам пришелся по нраву и адрес: проезд Аллилуйя, и диккенсовский дух здорового любительского азарта, пропитавший здание. К тому же Мэвис приглянулся подоконный ящик для цветов, в котором проклюнулись ранние нарциссы. Почтенная секретарша приветствовала посетителей и проводила их на второй этаж, к мистеру Уоткину.