Слепой. Тост за победу - Андрей Воронин

Но он получил четкий указ: мочить всех. А такие инструкции обычно не обсуждаются. К тому же, выйти на шефа самостоятельно Сеня не мог — он не имел его прямых контактов.

— Ну, мочить так мочить, — промолвил Сеня, берясь за рукоятку «узи».

Он сделал еще несколько шагов вперед и прицелился в голову Мамлана, чьи глаза смотрели все еще осмысленно — возможно, в них пока теплилась жизнь.

Сеня нажал на спуск. И в этот же момент почувствовал жуткую боль в голени. И тут же рухнул прямо в кровавое месиво.

Он попытался было резко отпрянуть в сторону, чтобы выиграть секунду для оценки ситуации. Но не успел он и приподняться, как меткий удар ногой в ребро заставил его вновь распластаться по полу.

Сеня перевернулся на спину, на ходу пытаясь ухватить свой «узи» за рукоятку. Однако воскресший труп тут же одарил его мощным ударом по почкам, а потом и по голове.

Выпуская из рук оружие, Сеня почувствовал, что теряет сознание.

* * *

Первые пули, выпущенные из «микро-узи», врезались в тело Мамлана. Еще одна попала в бедро Паши, который ринулся вперед, чтобы защитить Слепого.

И это был действительно самоотверженный поступок! Глеб вышел из переделки как гусь из воды — без единой царапины.

Он мог тут же открыть прицельный огонь, но решил этого не делать. Во-первых, киллер был нужен ему живым. А во-вторых… наступил черед Глеба придумывать ловушки.

Ловушка получилась более чем удачной. Улучив момент, Глеб выбрался из кучи тел и быстро нейтрализовал опасного противника.

«Язык» достался ему в самом лучшем виде. И в самом лучшем месте. Слепой знал, что здесь, в каменоломнях, он может продолжать разговор с ним хоть до бесконечности: никто не помешает. Случайных прохожих в таком месте не встретишь, а дикие крики никто не услышит.

Сковав руки и ноги киллера наручниками и оставив его лежать на полу, он, наконец, оказал первую помощь бедному Паше. К счастью, рана была сквозной, ни кость, ни какие-то важные органы пуля не повредила. Повязка накладывалась впопыхах и в темноте, но… это было лучше, чем ничего.

Получив укол анестетического средства, Шрулик перестал стонать и удовлетворенно затих. Тогда Глеб решил приступить к допросу пленника. Тем более, судя по осмысленному взгляду, тот уже успел более-менее оклематься.

При свете фонаря Слепой внимательно осмотрел его покрытое оспинами лицо. Ему стало понятно, что это человек бывалый, и простыми понтами его не возьмешь.

— Ты, как я вижу, парень уже взрослый, — доброжелательно произнес Глеб, наклоняясь над Сеней. — Так что предлагаю без прелюдий. Ты знаешь, что я хочу узнать, и знаешь, что тебе будет за плохое поведение. Знаешь, да?

Пленник не ответил. Он попытался было отвернуться, но сделать это в его положении, и без того причинявшем жуткую боль, было практически невозможно.

— Ну что, начнем, пожалуй, с иголок под ногти? — весело спросил Сиверов, осторожно похлопав незнакомца по спине.

Как ни странно, в ответ тот не осыпал его проклятиями. Вместо этого Сеня спокойно сказал:

— Хорошо, я буду говорить. Это не моя война, я только исполнитель. Но… сначала одно условие. Жутко хочу отлить.

Глеб ненадолго задумался. Да, такие желания, в принципе, свойственны человеческому организму, хотя иногда они кажутся не более чем детскими уловками, скрывающими истинную цель. Но… перед ним ведь был уже не ребенок. А взрослый человек должен оценивать свои шансы трезво.

— Хорошо, если ты просишь только об этом, то… пусть будет по-твоему, — с улыбкой согласился Слепой.

Он вытащил из рюкзака еще одни наручники, наглухо сковал ими ноги пленника, и уже только затем расстегнул предыдущие. После этого Глеб резко вскочил и, не выпуская из рук трофейного «узи», отпрянул на пару метров назад.

Незнакомец с трудом встал на ноги, сделал неуверенный шажок вперед и, растирая непослушные кисти рук, начал расстегивать ширинку.

— Извини, что я буду подсматривать, — добродушно предупредил его Глеб. — Надеюсь, ты не особо стеснительный.

— Ничего, ничего, — негромко бормотал тот. — Чего уж тут стесняться, я же…

Он вдруг замолчал и стал медленно оседать на пол. Позабыв о мерах предосторожности, Слепой в несколько скачков оказался рядом.

Но предосторожности были уже и не нужны. По округлившимся зрачкам противника, по нескольким пенным каплям, выступившим из его перекошенного рта, Глеб сразу понял, что пленник мертв, и смерть была мгновенной.

Видимо, в трусы у него была вшита ампула с сильнодействующим ядом — именно на такой случай. И опытный боец решил использовать это последнее средство, понимая, что ничего хорошего в будущем его все равно не ждет.

Слепой вздохнул. Вся его работа пошла насмарку.

Иван Правдин вернулся домой уже заполночь. Он устало распрощался с водителем и попытался открыть ворота своего особняка на окраине Москвы. Минут пять у него ничего не получалось: ключ не попадал в замочную скважину.

Оказавшись, наконец, внутри, он, не раззуваясь, прошел в спальню и рухнул на кровать. Неподвижно пролежал несколько минут с закрытыми глазами. Потом приподнялся, включил ночник. Толстые губы негромко прошептали:

— Как же я устал, о если бы кто только знал, как я устал! И как же мне все это надоело!

Мурлыча, к нему приполз огромный и пушистый сибирский кот. Правдин нежно почесал его за ушком. И подумал: «Вот кто бы меня так почесал?»

Недавний разговор оставил у него очень противоречивые впечатления. С одной стороны, он, наконец, получил возможность достичь того, к чему столько лет стремился. А с другой стороны… теперь он сомневался, что стремился именно к этому.

«Тем более, это ведь не благодетели какие-то, — тут же развил он свою мысль. — Они потребуют плату, в этом можно не сомневаться. У них свои планы, и неизвестно еще, чем это все для меня закончится».

Правдин обхватил голову руками и застыл в позе роденовского мыслителя. Затем поднял глаза, устремив взгляд в одну точку.

На стене напротив кровати висел большой фотографический портрет. Уже немолодая блондинка была изображена там с охапкой осенних листьев. Женщина улыбалась, и ее глаза источали тихую и умиротворяющую радость.

Правдин долго вглядывался в этот портрет. На его глаза стали постепенно наворачиваться слезы.

— Прости меня, Люба, — прошептал он. — Мне очень, очень тебя не хватает.

Интересно, как отреагировали бы на эту сцену его многочисленные приверженцы? Правдин тут же осекся при мысли об этом. На публике он казался сильным и могущественным человеком — или даже уже и не совсем человеком? Но на самом-то деле…

Правдин, наконец, снял туфли, переобулся в тапочки и отправился на кухню. Ему очень хотелось пить. А лучше бы даже выпить.