Я исчезну во тьме. Дело об «Убийце из Золотого штата» - Мишель Макнамара

На основании полученной информации Макгоуэн следующим вечером установил наблюдение в этом районе.

Сидя на стуле в Паркер-центре, Макгоуэн под руководством гипнотерапевта легко вернулся мыслями в ту ночь.

Он выбрал для себя пост в обращенном к улице гараже у дома номер 1505 на Уэст-Кавеа-авеню. Ему казалось, что «Громила» вернется к дому Хэнли, где под окном спальни Донны были замечены отпечатки подошв его теннисных туфель.

В семь вечера к простой наблюдательной операции Макгоуэна все было готово. Дверь гаража он оставил открытой, свет потушил. Он сидел в темноте и смотрел в боковое окно на соседский дом, а заодно поглядывал, не ходит ли кто-нибудь у гаража. Прошел час. Ничего. Прошло еще полчаса.

А потом, примерно в половине девятого, мимо окна прокралась темная фигура. Макгоуэн затаился. Неизвестный возник в дверях гаража и огляделся. Макгоуэн гадал, кто бы это мог быть. Хозяин дома? Кто-нибудь из коллег-полицейских? Но его глаза уже привыкли к темноте, и он отчетливо увидел, что неизвестный одет во все черное и вязаную шапку.

Макгоуэн смотрел, как незнакомец в черном движется вдоль боковой стены гаража, и думал, какая крупная, нескладная, странно непропорциональная у него фигура. Выйдя из гаража, Макгоуэн последовал за ним и осветил его фонариком в тот момент, когда он возился с боковой калиткой.

Его коллега Вон записывал, как Макгоуэн под гипнозом вспоминал, что произошло дальше. Неожиданное столкновение. Погоня по двору за домом. Вопль, похожий на женский.

«Господи, только не стреляйте в меня!»

– Это была женщина? – спросил Макгоуэна специалист по гипнозу Сандстром.

– Нет, – ответил тот.

Макгоуэн продолжал держать свой фонарик фирмы «Кел-лайт» направленным на убегающего неизвестного и несколько раз приказал ему остановиться. «Громила», словно в истерике, продолжал вопить «Господи, не стреляйте, только не стреляйте», метался из стороны в сторону и наконец перескочил через невысокий забор из шифера в соседний двор. Макгоуэн выхватил из кобуры револьвер и сделал предупредительный выстрел в землю. «Громила» замер, потом обернулся. И поднял правую руку, давая понять, что сдается.

– Я сдаюсь, – дрожащим голосом выговорил он. – Видите? Видите, я поднял руки.

Вспомнив под гипнозом этот момент, Макгоуэн погрузился в еще более глубокий транс. Он сосредоточил все свое внимание на лице, освещенном лучом фонарика.

– Детское. Округлое. Младенчески мягкое… Не знавшее бритвы… Очень светлая кожа. Мягкое, округлое, детское лицо… Детское.

Вероятно, стоя у забора, Макгоуэн ликовал. Выматывающая охота продолжительностью восемнадцать месяцев завершилась. Считаные секунды отделяли его от ареста преступника, который настолько ловко оставался невидимым, что находилось немало полицейских, уверенных, что они гоняются за призраком. Но «Громила из Визалии» был не духом, а человеком. Злодеем. Однако во плоти их заклятый враг совсем не внушал страха. «Пончик, – думал Макгоуэн, – вон как неуклюже мнется и жалобно скулит, умоляя не стрелять в него». Стрелять Макгоуэн и не собирался. Он был религиозным человеком и полицейским старой закалки, строго следующим правилам. Мысль о том, что этому кошмару пришел конец, приводила его в восторг. Мерзавец попался. Макгоуэн начал перебираться через забор, чтобы произвести арест.

Но «Громила», уверяя, что сдается, поднял только правую руку. Левой он выхватил из кармана куртки револьвер из вороненой стали и выстрелил, целясь точно в грудь Макгоуэна. К счастью, тот держал в вытянутой перед собой руке фонарик – помогла скорее мышечная память и полицейская выучка, чем что-то еще. Пуля ударила в стекло. От удара Макгоуэна отбросило назад. Его напарник, услышав выстрелы, рванул во двор и увидел Макгоуэна, неподвижно лежащего на земле. Решив, что его застрелили, напарник вызвал по рации подкрепление и бросился в ту сторону, куда, как ему показалось, убежал «Громила». Внезапно он услышал за спиной какое-то движение и обернулся: это пришел в себя Макгоуэн. На его лице виднелись следы порохового ожога, правый глаз покраснел. А в остальном он был невредим.

– Ну он дает, – сказал Макгоуэн.

Семьдесят полицейских из трех разных подразделений оцепили шесть кварталов района. Но все было напрасно. Нескладный мужчина с детским лицом сбежал и исчез в ночи, как мотылек, проглоченный тьмой, бросив носок, набитый коллекционными монетами и украшениями, а еще две книжечки скидочных купонов.

Рассказ Макгоуэна о характерной внешности «Громилы» и его странном поведении вполне соответствовал показаниям жителей Визалии, видевших вблизи почти вездесущего вуайериста.

Они решили, что он никогда не выходил из дома при свете дня – настолько бледным он был. Те немногие, кто видел его мельком, обращали внимание на цвет его лица. Трудно добиться того, чтобы кожа оставалась бледной, как рыбье брюхо, если живешь в Визалии – фермерском городке в центре Калифорнии, где температура летом превышает 100 градусов по Фаренгейту. Чтобы понять, почему его бледность отмечалась всеми как необычная, необходимо знать, что Визалию населяют потомки беженцев от Пыльного котла – серии свирепых пыльных бурь. Местные жители обладают своего рода биологическими часами, настроенными самой природой. Они помнят катастрофические наводнения. Предвидят засухи. Прислонясь к своим пикапам, наблюдают, как падает пепел пожаров, выжигающих чапараль и лес на расстоянии сорока миль от города. Здесь «открытый воздух» – не концепция, а суровая реальность. Загар означает опыт и доверие. Он словно говорит: я знаю, как огораживать цитрусовое дерево, как выпалывать мотыгой сорняки на хлопковых полях; я сплавлялся на автомобильной камере по реке Сент-Джонс, и пыль от щелочной почвы с моих ног смывала вода оттенка некрепкого кофе.

Бледность неизвестного указывала на то, что он не имеет близкого знакомства со здешними местами. Она выглядела необычно и потому подозрительно. Подразумевала затворническую жизнь, проведенную в сомнительных занятиях. Его преследователи из полиции Визалии не знали, кто этот человек и где он скрывается. Зато знали, что он шастает по округе ночами. И хорошо представляли себе, с какими целями.

Девочки-подростки, задергивающие шторы на окнах своих спален, видели его, как проблеск в тени, промелькнувший свет, от которого они на мгновение замирали. Но в ночной темноте ничего не разглядишь. Так было и зимой 1974 года, когда шестнадцатилетняя Гленда[20], жившая на улице Уэст-Фимстер, задергивая шторы, случайно бросила взгляд вниз и заметила в кустах человека с бледным круглым лицом. Заинтересовавшись, она подняла оконную раму, чтобы выглянуть и присмотреться. Человек с бледным лицом ответил на ее взгляд, сжимая в левой руке отвертку.

И был таков. Там, где только что сверкнули жесткие маленькие глазки, воцарилась темнота. Послышался шорох, словно какое-то существо с мускулистым хвостом удирало прочь от света. Зашуршали кусты. Заскрипели заборы. Шум, с которым незнакомец перелезал через них, постепенно удалялся и слабел, но это уже не имело значения. Тревожный крик заглушал все остальные звуки. В то время, в 1974 году, все заведения Визалии закрывались в 21.00, и проблемы исходили в основном от мужчин, собирающихся толпами вокруг оросительных каналов и отстаивающих свои права водопользователей. Но этот крик было невозможно перепутать ни с чем другим. Кино не способно так передать реальность. Такой крик не поддается воспроизведению в студии. Разговоры тут же обрываются. Головы рывком поворачиваются. Барабанные перепонки в страхе вибрируют, ибо ничто не оповещает об ужасе лучше, чем неистовый, пронзительный крик девушки-подростка в ночи.