Леди Сьюзан - Джейн Остин

Лаура.

Письмо пятнадцатое – от Лауры, в продолжение

Когда мы прибыли в город, где собирались позавтракать, я приняла решение поговорить с Бабникусом и Густавусом, и с этой целью, выйдя из экипажа, направилась к империалу и нежно осведомилась об их здоровье, выразив опасения по поводу неудобства их положения. Сначала они, казалось, испытывали смущение от моего появления, несомненно, опасаясь, что я могу призвать их к ответу за деньги, оставленные мне нашим общим дедушкой, коих они столь несправедливо меня лишили; но поняв, что я не собираюсь возвращаться к данной теме, предложили мне встретиться на улице, где наверняка куда сподручнее беседовать. Я приняла их приглашение, и пока остальная компания поглощала зеленый чай и поджаренные хлебцы с маслом, мы предавались более утонченному и эмоциональному пиршеству в виде доверительной беседы. Я сообщила Бабникусу и Густавусу обо всех событиях, выпавших на мою долю в течение жизни, и по моей просьбе они изложили подробности собственных приключений.

«Мы, как вам уже известно, сыновья двух младших дочерей, родившихся от лорда Сент-Клера у Лаурины, итальянской оперной певички. Наши матери не могли сказать наверняка, кто наши отцы, хотя принято считать, что Бабникус – сын некоего Филиппа Джонса, каменщика, а мой отец – некий Грегори Стейвз, изготовитель корсетов из Эдинбурга. Впрочем, это не имеет особого значения, поскольку матери наши никогда не бывали замужем, и потому подобное отцовство не портит чистоту нашей крови – удивительно древней и незапятнанной. Берта (мать Бабникуса) и Агата (моя мать) всегда жили вместе. Ни одна из них не была особо богатой; их совокупное состояние никогда не превышало девяти тысяч фунтов, но поскольку жили они на основной капитал, то к моменту, когда нам исполнилось пятнадцать, состояние их сократилось до девяти сотен. Эти девять сотен они хранили в ящике стола, стоявшего в нашей общей гостиной, чтобы всегда иметь их под рукой. В связи ли с данным обстоятельством, или по причине желания независимости, или же от избытка чувствительности (коей мы всегда отличались) – я сейчас сказать наверняка не могу, но несомненно одно: достигнув возраста пятнадцати лет, мы забрали эти девять сотен фунтов и сбежали из дому. Захватив добычу, мы решили расходовать ее экономно, не тратя на глупости или из пустой расточительности. С данной целью мы разделили всю сумму на девять пакетиков, первый из которых отвели на провиант, второй – на напитки, третий – на домашнее хозяйство, четвертый – на экипажи, пятый – на лошадей, шестой – на слуг, седьмой – на развлечения, восьмой – на одежду, а девятый – на серебряные пряжки[22]. Распределив подобным образом расходы на два месяца (поскольку именно на такое время мы предполагали растянуть свои девять сотен фунтов), мы поспешили в Лондон, где нам удалось потратить деньги за семь недель и один день, то есть на шесть дней ранее запланированного срока. Счастливо избавившись от груза столь значительной суммы, мы стали подумывать о возвращении к матерям; но случайно услышав, что обе они умерли от голода, мы отказались от этого плана и решили присоединиться к какой-нибудь труппе бродячих артистов, поскольку мы обладаем способностями к лицедейству. Итак, мы предложили свои услуги одной труппе, куда тут же были приняты; труппа наша была чрезвычайно немногочисленна, ибо состояла лишь из директора, его жены и нас самих; но зато половина всех доходов причиталась нам, а единственным неудобством было малое количество пьес, которые мы могли играть, – из-за обилия в них персонажей. Впрочем, мы не обращали внимания на такие мелочи… Одним из любимейших наших представлений был «Макбет», в котором мы были просто великолепны. Директор всегда играл Банко, его жена – леди Макбет, я – трех ведьм, а Бабникус – всех остальных. Сказать по правде, трагедия эта – не только лучшая, но и единственная пьеса, какую мы когда-либо ставили; сыграв ее по всей Англии, а также по всему Уэльсу, мы приехали в Шотландию, дабы продемонстрировать ее оставшейся части Великобритании. Так случилось, что мы оказались как раз в том самом городе, куда приехали вы и где встретили своего дедушку… Мы находились во дворе, когда появился его экипаж, и, заметив герб и поняв, кому принадлежит карета, а также зная, что лорд Сент-Клер – наш дедушка, мы уговорились попытаться выудить из него хоть что-то, открыв ему свое родство… Вам известно, чем все закончилось… Получив таким образом двести фунтов, мы тут же покинули город, оставив директора труппы с женой играть «Макбета» самостоятельно, и направились в Стерлинг, где и потратили свое маленькое состояние с немалым успехом. Сейчас мы возвращаемся в Эдинбург, ибо хотим продолжить актерскую карьеру, – такова, дорогая кузина, наша история».

Я поблагодарила милого юношу за его увлекательный рассказ и, пожелав им благополучия и счастья, оставила молодых людей в их скромном прибежище, а сама вернулась к остальным своим друзьям, с нетерпением ожидавшим меня.

Приключения мои приближаются к завершению, дорогая Марианна, по крайней мере, на данный момент.

Когда мы прибыли в Эдинбург, сэр Эдвард сказал мне, что поскольку я вдова его сына, то он хочет, чтобы я приняла из его рук доход в четыре сотни годовых. Я милостиво согласилась взять деньги, но не могла не заметить: черствый баронет предложил их мне скорее из-за того, что я вдова Эдварда, нежели потому, что я утонченная и любезная Лаура.

Я поселилась в романтичной деревне в высокогорье Шотландии, где и проживаю до сих пор и где, не страдая от бессмысленных визитов, могу предаваться печальному уединению, непрестанно оплакивая смерть моих отца, матери, мужа и друга.

Августа уже несколько лет живет в браке с Грэхемом – мужчиной, подходящим ей лучше кого бы то ни было: она познакомилась с ним во время поездки в Шотландию. Сэр Эдвард, надеясь обрести наследника своему титулу и поместью[23], тогда же женился на леди Доротее… Желание его исполнилось.

Бабникус и Густавус, сделав себе имя благодаря выступлениям на театральных подмостках Эдинбурга, переехали в Лондон и до сих пор играют в «Ковент-Гардене» под вымышленными именами Люис и Квик[24].

Филиппа давно уже отправилась к праотцам. Муж ее, однако, продолжает водить дилижанс из Эдинбурга в Стерлинг… Adieu, дорогая Марианна.

Лаура.

Finis

13 июня 1790 года.

Неоконченный роман в письмах

Генри Томасу Остину, эсквайру

Сэр,

Я намереваюсь воспользоваться свободой, которой Вы столь часто оказывали мне честь, и посвятить Вам один из своих романов. Я сожалею, что он не был окончен, и опасаюсь, что под моим пером он таким и останется; а то, что написано до сих пор, должно быть, незначительно и недостойно Вас, и это еще более огорчает Вашу преданную и покорную слугу