Прыжок ласки - Джеймс Паттерсон

Рано утром через день мы встретились с Сэмпсоном в Стэмфорде, школе, которую посещали убитые Тори Гловер и Марион Кардинал. Им было семнадцать и четырнадцать лет соответственно.

Воспоминания о месте преступления до сих пор оставляли у меня неприятное ощущение тошноты и легкого головокружения, от которого я никак пока что не мог избавиться. «А ведь Кристина права, – упрямо повторял я себе. – Уходи-ка ты с этой работы, займись чем-нибудь более приятным. Пора бы!»

Директором школы в Стэмфорде оказалась хрупкая невысокая рыжеволосая женщина по имени Робин Шварц. Ее помощник Натан Кемп собрал учениц, которые были знакомы с убитыми. Он выделил Сэмпсону, мне и Джерому Терману две аудитории для беседы с девушками. Джером занял одну комнату, а мы с Джоном – другую.

В летней школе Стэмфорда еще продолжались занятия, поэтому в здании было шумно, как на ярмарке в воскресный день. Мы миновали кафетерий, который уже в половине одиннадцатого кишел посетителями. Здесь пахло жареным картофелем: тот же аромат, что присутствовал в квартире убитых.

Несколько детей производили ужасный шум, но в общем, обстановка была спокойная. Откуда-то лилась негромкая музыка. В школе чувствовались порядок и хорошая дисциплина. В коридоре несколько молодых пар сдержанно обнимались, иногда касаясь друг друга кончиками мизинцев и краснея.

– Неплохие были девчонки, – напутствовал нас Натан Кемп, когда мы отправлялись в отведенные нам классы. – Я думаю, ученики скажут вам то же самое. Правда, Тори в прошлом семестре пропускала занятия, но это было вызвано домашними заботами. А Марион считалась примерной ученицей. Говорю вам, ребята, они были неплохими девчонками.

Остаток дня я, Сэмпсон и Терман провели с детьми. Мы выяснили, что Тори и Марион считались в школе особенно популярными. Они были веселы, верны в дружбе, любили повеселиться. Марион характеризовали как «запредельную», то есть, поднявшуюся на недосягаемую высоту. Тори же считалась, по местному выражению, «с прибабахом», что должно было означать высшую степень чудаковатости. Практически никто из учеников не знал, что они проводили время в Петуорте, но многие подчеркивали, что у Тори всегда водились деньги.

Один разговор особенно врезался мне в память. Там же в Стэмфорде училась в старших классах Эвита Кардинал, двоюродная сестра Марион. В тот день на ней были белые спортивные брюки и пурпурный топик-стретч. Желтые солнцезащитные очки в черной оправе красовались у нее на макушке. Как только она села за парту передо мной, то сразу же расплакалась.

– Мне действительно жаль Марион, – не кривя душой, сказал я. – Мы очень хотим поймать это чудовище, кем бы оно ни оказалось. Я и детектив Сэмпсон сами живем на юго-востоке неподалеку отсюда. Мои дети ходят в школу Соджорнер Трут.

Девушка посмотрела на меня заплаканными красными глазами.

– Да никого вы не поймаете, – с горечью произнесла она, выражая преобладающее отношение к случившемуся во всем районе. К сожалению, она была недалека от правды. Мы с Сэмпсоном вообще не должны были здесь оказаться: я предупредил секретаршу, что занимаюсь делом Фрэнка Оденкирка. Другие детективы прикрывали нас.

– Давно ли Марион и Тори подвизались в Петуорте? Не знаешь ли ты кого-нибудь из школьниц, тоже подрабатывающих там?

Эвита отрицательно помотала головой:

– В Петуорте работала только Тори, а Марион – никогда. Моя сестра была отличным человеком. Да они обе были хорошие, а Марион любила меня, как собачонка.

– Но Марион в ту ночь оказалась вместе с Тори, – напомнил я ей обстоятельства происшедшего. – И мы беседовали с людьми, видевшими их обеих на Принстон-Плейс.

Эвита бросила на меня негодующий взгляд:

– Вы не знаете, о чем говорите, мистер детектив. Вы ничего не поняли.

– В таком случае, я готов тебя выслушать, Эвита. За этим мы сюда и явились.

– Марион вовсе не торговала собой, а только сопровождала Тори, чтобы с той ничего не случилось. Моя сестра ничего предосудительного за деньги не совершала. Это я знаю точно.

Девушка снова начала всхлипывать:

– Моя сестра была хорошим человеком и отличной подругой. Она просто охраняла Тори, а ее за это убили. Полиция все равно ничего не сделает, и вы сюда больше не вернетесь. Никому до нас нет дела, – закончила она, и в этой фразе прозвучала абсолютная безнадежность.

Никому до нас нет дела. Это было страшное, но абсолютно точное утверждение, которое своими корнями уходило в расследование убийств «Джейн Доу» и поиски Ласки. Оно прекрасно характеризовало циничную философию Джорджа Питтмана насчет юго-востока Вашингтона, этого «города внутри города». И по этой же причине уже в половине седьмого вечера я чувствовал себя изможденным и вымотанным до предела. Теперь я твердо был уверен в том, что убийства безымянных женщин в ближайшем будущем станут еще невообразимее, поскольку преступник совсем потерял страх.

Но, с другой стороны, я вспомнил, что уже давно не общался со своими собственными детьми, поэтому решил немедленно отправиться домой. По пути я думал о Кристине, и эти приятные мысли немного успокоили меня и приподняли настроение. Еще с детства мне часто снился один и тот же сон. Мне виделось, будто я стою один-одинешенек на какой-то ледяной и пустынной планете. Мне страшно, тоскливо и неуютно. И вдруг ко мне подходит незнакомая женщина. Мы беремся за руки, а потом начинаем обниматься, и страх мгновенно проходит. Все вокруг становится родным и приветливым. Эта женщина оказалась Кристиной, только мне до сих пор никак не понять, как она смогла выпрыгнуть из моего сна в реальность.

Когда я подъезжал к дому, то увидел, как Нана и дети выходили из двери и с самым серьезным видом куда-то направлялись. «Что тут происходит? В чем дело?» – удивился я.

Но куда бы они ни торопились, при этом они успели приодеться и выглядели чудесно. Нана и Дженни выбрали свои самые лучшие платья, а на Дэмоне были строгий синий костюм, белая рубашка и праздничный галстук. Как ни странно, но Дэмона, как правило, очень трудно заставить нарядиться в костюм, потому что он называет его «одеждой для похорон».

– Куда это вы собрались? – поинтересовался я, выбираясь из своего старенького «порше». – Что тут происходит? Неужели вы все сразу решили съехать с квартиры и оставить меня одного?

– Ничего особенно не случилось, – как-то уж слишком уклончиво сообщил мне Дэмон, стараясь не смотреть в глаза.

– Дэмон поступил в школьную секцию Вашингтонского хора мальчиков! – гордо выпалила Джанель. – Но он не хотел тебе ничего говорить, пока все это было еще не точно. Поначалу нам надо было убедиться самим. Ну, в общем, он принят. И теперь Дэмон у нас – настоящий хорист.

Брат тут же извернулся и ухитрился шлепнуть сестру по руке. Не сильно, но достаточно для того, чтобы показать свое неудовольствие по поводу разглашения его тайны.