Божьи дела - Семен Злотников

Потом – неловко сказать – помочился на него, посыпал порошком из пепла от кастрированного кота – и ушел.

Да, чуть не забыла сказать: уходя, он обнял меня за плечо и тихо предупредил: теперь берегись ты.

Я тогда не задумалась, было не до того.

Но скоро я, скоро же я поняла, о чем говорил колдун…

Вот-вот: только он, только пошел на поправку, я еще на «Пежо» долги возвращаю – а он ко мне в дом привел… женщину!..

То есть в мой дом, негодяй…

Негодяй, ко мне в дом…

Горько плачет.

На фирме – на фирме по связям такого не поняли, даже сказали: ну, чмо!

Бывалые люди – такого не видели!..

Да, да, меня обижали, и много.

Обидно бывало, до самого сердца…

Но я никому – веришь, Господи? – я ни одному человеку плохого не пожелала.

Потому что я, Господи, я – потому что…

Но тут меня оскорбили – Ты понимаешь?

Тут меня так обидели – жить не могла…

И я его прокляла.

Я его прокляла – он опять помирает…

Спаси его, Господи, Боже, спаси!

Я люблю его, Боже, спаси его, Боже, люблю я, спаси!..

Молодой, красивый, сильный мужчина волоком тащит за собой огромную куклу, приговаривая:

Подлец! Негодяй! Предатель! Не друг!..

И топчет куклу ногами, и возносит над головой, и обрушивает на землю, и снова пинает с такой неподдельной страстью – больно смотреть…

Не будешь ты жить, понимаешь?

Такие, как ты, не должны – понимаешь?

Такие, как ты, такие, как ты!..

Мужчина пинком отшвыривает куклу, отворачивается и, сдерживая слезы, признается:

Да я брата родного так не любил, как его…

Лучший друг, называется, лучший!..

Столько лет все делили поровну: в школе, в армии, на войне…

Он меня спасал два раза, я его спасал – три…

Я верил ему, как папе с мамой: вот он не обманет, вот он не продаст…

Люди, кто знал, удивлялись: такая мужская дружба – такая!..

Про нас говорили – что так не бывает, а жаль…

Заметно, что с трудом удерживает наплыв чувств.

Я тоже надеялся, что у нас, что у нас… настоящая дружба… и что он для меня…

Я так верил, что между людьми может быть настоящее…

Что возможно хоть что-то между людьми…

Трет виски, ерошит волосы, ходит взволнованно взад и вперед – и вдруг замирает. Опускается на приступку, закуривает.

Бог, смотри: была у него жена.

Рыжая девка – Елена.

Такая ужасно худущая – Елена.

Кожа да кости.

Люди бывают похожими на зверей.

Она на змею походила – вся как бы в длину, как бы вдоль, в продолжение чего-то…

А чего?..

Ну, мой друг говорил, ему было виднее, конечно: сексуальная страшно – как смерть!

Еленка!..

И любил он ее так, как, наверное, можно любить смерть, – роково!

Только встретились – сразу пожар.

Как сгорели – волшебно исчезли.

Никто их не видел два месяца – два!

Я искал их повсюду.

Искала полиция, армия, страна –

ничего!

Потом оказалось, что прятались они аж в пещерах у Мертвого моря.

В тех самых пещерах, где прятался некогда царь Давид, победитель Голиафа, от царя Саула!..

Ну, пока еще не был царем и пока он спасался!..

И спасся!..

С тоскою во взоре смотрит на куклу.

И на все, помню, мое любопытство он отвечал:

соленое солнце,

соленая луна,

соленая любовь,

безумие и страсть!

Из чего я буквально понял, что с ними случилось:

тайфун

ураган,

вакханалия,

апокалипсис!

Усмехается вдруг. Мгновение молчит.

Из пещер возвратился – действительно, будто стихия прошлась по нему.

Отощал до костей;

фантастически фосфоресцировал;

и по виду сам здорово сузился – как бы продлился;

с кромешными обводами вокруг солено сияющих глаз;

ничего не желает слышать – уши забиты солью;

и только стенал и стонал все про то – как прекрасна она, возлюбленная его, мол, как же она прекрасна! И какиеу нее уста, и сосцы, и как нету пятна на ней…

Вот-вот, совсем равнодушный к поэзии человек – стал вдруг поэтом…

Все соль, все она!..

Гасит сигарету, задумчиво встает.

Насчет пятен, конечно, он врал: я сам, своими глазами видел на ее костистых плечах огромные веснушчатые именно пятна!

Ну, ему они были не пятна – ослеп, я сказал!

И снова закуривает.

А по правде сказать, этот с солью роман как-то меня будоражил.

И я сам больше жизни любил жену.

И тоже не видел на ней ни одного пятна.

И тоже готов был тонуть для нее в Мертвом море.

Но мне интересно было увидеть еще человека, способного на безумную страсть и высокие чувства.

Мне было приятно, что этот человек – мой друг.

Мы встретились не случайно!..

На мгновение задумывается.

Какое случайно, какая интрига!..

Я прислуживал им – как царям!

Я носил им цветы, сигареты и пиво!

Я радовался за них, как за самого себя!

Я так сильно желал, чтобы моему другу было хорошо в жизни, я так, Бог, этого хотел!..

Отворачивается, проглатывает слезы.

И потому, когда эта рыжая продолговатая падла от него убежала…

И когда он от горя в петлю полез…

Натуральным образом в грубую намыленную веревку…