Ворон и Голландка - Лаура Липман

– Это Эмми, конечно.

– Разумеется, – Тесс дотронулась указательным пальцем до изображения девушки, будто это могло помочь ей узнать, кто она и где она. – Они называли ее Голландкой потому, что она похожа на мальчика с банок «Шервин-Уильямс»?[88]

– С банок? – Марианна рассмеялась. Это был короткий и не слишком заразительный смех – смех женщины, которая старалась держать себя в руках. – О, нет, и даже не потому, что она голландского происхождения. Штерны ведь на самом деле имеют немецкие корни. Их семья живет в Сан-Антонио почти так же давно, как и моя. Просто семейная кухарка, Пилар, называла ее герцогиней, когда она была маленькой, потому что Эмми держалась очень покровительственно; потом мы прозвище сократили[89]. Помню, ей и двух не было, а она уже любила командовать и пыталась всем указывать, что делать. Пилар ей говорила: «Пока не стала герцогиней, будешь слушаться меня».

Она рассмеялась так, словно вспомнила самую смешную шутку всех времен. Тесс казалось, что смеется Марианна слишком долго и громко. Смех звучал нарочито, искусственно, как у пьяной старшеклассницы.

– Я не поняла, – призналась Тесс. – Пока не стала?..

– Ах, вы же не в курсе! В Сан-Антонио каждую весну проходит праздник, фиеста, и орден Аламо составляет из девушек какой-нибудь царственный двор. Есть королева, принцесса, а все остальные – герцогини. Мы с Лолли становились герцогинями почти тридцать лет назад. Но Эмми оказалась принцессой. Двора Грандиозных Иллюзий, кажется… или Арабских Грез. Каких-то грез или иллюзий, в общем. Ее наряд отдадут в Музей Уитта.

Если б уже не знала про музей, Тесс вообще ничего не поняла бы. Грандиозные иллюзии, герцогини, принцессы?

– А кто такая Лолли?

– Мать Эмми. Это она ее избаловала. Да и не только она. Сначала Лолли, потом ее двоюродный брат Гас, который воспитывал ее, когда Лолли умерла. Пилар была единственной, кто по-настоящему воспитывал девочку.

– Как умерла мать Эмми?

Тесс не хотела, чтобы вопрос прозвучал слишком холодно и грубо, но вышло именно так.

– Несчастный случай, – сухо ответила Марианна. – Авария. Бедняжка. Оба родителя умерли, когда ей не было и трех лет, притом отца она вообще не знала. Лолли сбежала с ним из колледжа в последний год учебы и вернулась в Сан-Антонио через шесть недель; свадьбу признали недействительной, а Эмми уже сидела в животе. Он был из Эль-Пасо, из хорошей семьи, но очень беспечный. Погиб на охоте. – Марианна нахмурилась. – Я никогда не могла представить, как они жили бы с Лолли дальше, если бы этого не случилось, я даже не могла об этом думать. Он же был таким незрелым, безрассудным. Она назвала его своей последней ошибкой. Как и всех своих парней. Последняя ошибка.

– Сколько ей теперь?

– Эмми? – Марианна замешкалась, будто ей нужно было время, чтобы сосчитать. – Двадцать три. Она начала распоряжаться своим имуществом пять лет назад. Гас, конечно, хотел отправить ее в колледж, но она и слышать об этом не хотела. Мечтает стать певицей. У нее талант. Крупная звукозаписывающая компания пыталась заключить с ней контракт, когда ей было семнадцать, но Гас не дал своего согласия. Наверное, это было началом конца их отношений, а потом у них произошла ссора, когда ей исполнилось восемнадцать и она отказалась поступать в колледж. Зато теперь выглядит счастливой. Катается из Остина в Сан-Антонио и обратно и меняет группы и стили чуть ли не каждый месяц, мне кажется. Она очень предана своему делу, но совершенно не обеспокоена коммерческим успехом.

«Пожалуй, быть честным свободным художником не так уж трудно, когда есть солидное наследство», – подумала Тесс.

– Значит, сейчас она в группе Ворона?

– Ворона? Ах, твоего друга. Похоже. Ты же видела фотографию. Хотя она меняет группы и названия так же часто, как переодевается. «Маленькая девочка в большой беде» – воплощение прошлого месяца. Кто знает, как она теперь назвалась?

– Вы знали, что они с Вороном жили в вашем домике этим летом?

– Нет. Как я уже сказала, она может приходить и уходить, когда хочет.

– Вы сообщили шерифу, что у нее есть ключ и она могла там бывать?

– А зачем мне было это сообщать?

– Ведь в вашем доме убит человек.

– Шериф сказал, что человек убит где-то в другом месте, – поправила Марианна. – Просто совпадение, мисс Монаган, очередная ситуация, в которой все зависит от контекста. Вы думаете, что оба события имеют связь, потому что они связаны у вас в голове. Старая история о семи слепцах, каждый из которых пытается описать слона, ощупав только его часть.

Тесс взяла газету из рук Марианны.

– Они выступают где-нибудь сегодня?

– Не знаю. Я сохранила газету только из-за фотографии Эмми, но ей уже месяц, как видите. Впрочем, не припоминаю, чтобы видела их в свежих. – Она нахмурила брови и содрогнулась: – Ненавижу это название. Надеюсь, она его уже поменяла.

– Чем оно вам не нравится?

– Она взяла его из газетного заголовка, старого, еще тех времен, когда местных газет было намного больше, причем многие из них были цветными. Она посчитала, что заголовок смешной. А я думаю, нельзя шутить над людским несчастьем.

«Странное суеверие для человека, сидящего в комнате, полной скелетов», – подумала Тесс.

– Голландка Эмми и Ворон – понятно, что они вместе играют, но, может быть, они… совсем вместе?

– Ты спрашиваешь меня, состоят ли они в романтической связи? Не знаю. Эмми не доверяет мне свои секреты по этой части. И вообще никому их не доверяет. Она всегда была очень скрытной.

– А сами вы как думаете?

– О чем?

Улыбка Марианны стала чуть ли не безжалостной, и Тесс почувствовала себя мышью, терзаемой кошачьими когтями. Женщина явно хотела заставить ее облечь ситуацию в слова, столкнуть с реальностью, которой, как теперь начинала понимать Монаган, она с самого начала боялась.

– Они любят друг друга?

– Надеюсь, – произнесла Марианна с необыкновенной страстью. – Очень надеюсь.

«У Примо», бар, в котором Ворон играл в последнее время, был заведением местного уровня, но таким дрянным и безликим, что мог бы запросто стать частью национальной сети. В той части Балтимора, где жила Тесс, хватало подобных унылых местечек, где оттягиваться следовало с особой осторожностью, а запах антибактериальных моющих средств преребивал густой пивной дух, который должен держаться в любом баре. Здесь даже «тематические ночи» оказались теми же самыми: дамская, ночь мамбо, ямайская, ночь Суперкубка, сигар, двух шотов по цене одного, бесплатных «Маргарит»[90].