Золушки для холостяков - Маша Царева

На подоконнике, прислонившись к грязному стеклу и смешно поджав ножки, устроился мой лучший друг Геннадий. Судя по его плотно сомкнутым векам и расслабленному лицу, Гена крепко спал, а значит, он ждал меня не первый час. Сколько же времени надо протомиться в подъезде, чтобы тебя сморило на неудобном холодном подоконнике!

Я потрясла его за плечо:

– Вставай, чучело!

На чучело он спросонья не обиделся, открыл глаза, улыбнулся и расставил руки в стороны, разминая затекшие мышцы.

– Где тебя носит?

– Я девушка свободная, где хочу, там и носит. А ты-то что здесь делаешь?

– Я мириться пришел, – потупился Гена, – принес сыр бри, французское вино и пончики с кремом.

– Раз пончики, то придется тебя впустить, – вздохнула я, возясь с ключами, – а позвонить не мог?

– Я боялся, что ты и трубку-то брать не будешь, когда увидишь мой номер.

– А если бы я вообще ночевать не пришла? Ладно, заходи уж. Будем пить вино. Только недолго, потому что завтра у меня свидание всей жизни.

Он прошел за мной на кухню и принялся распаковывать продукты. Я поставила чайник и принялась обшаривать холодильник на предмет внезапного нахождения в оном продукта, срок годности которого еще не истек. В итоге мной была обнаружена острая томатная паста и остатки сыра мааздам – из этого всего мог бы получиться неплохой соус для спагетти. М-м-м-м, спагетти с красным вином – прекрасное окончание дня, хоть такие снобки, как Варенька, и говорят, что на ночь кушать вредно.

Я поставила на плиту кастрюльку с водой и велела Генке тереть сыр. Наверное, со стороны мы выглядели как образцово-показательные супруги, которые вросли друг в друга корнями настолько глубоко, что их взаимность давно перестала быть чем-то сексуальным.

Я поделилась этой мыслью с Генкой, он, казалось, был польщен.

Остаток вечера был не таким уж и плохим – тихое позитивное обжорство перед телевизором. Приятная сонливость изредка перебивалась шуточками, тоже полусемейными. В конце концов я отправилась спать, оставив Генку хозяйничать, обустраивая спальное место на раскладушке.

Сквозь сон я слышала, как он в полной темноте что-то напевает себе под нос.

Ранним утром, когда мы с Геннадием, объевшись яичницы с сыром, наконец выползли на лестничную клетку, весело похохатывая, вот тогда и случилась настоящая катастрофа. Он как раз радостно воскликнул, что это была лучшая ночь за последние полгода его жизни и надо бы нам, мол, почаще встречаться. И в этот момент, обернувшись к нему с улыбкой, я увидела вовсе не Генку, а… Бориса Сыромятина!

Сыромятин в линялых джинсах и стильной замшевой куртке стоял на пролет ниже и смотрел на меня взглядом несправедливо наказанного пса.

– Я так и знал, – наконец выдавил он.

А тут еще и Генка подлил масла в огонь, строго спросив:

– А это еще кто такой?

– Да так, никто, – скорбно усмехнувшись, ответил Борис, – всего вам хорошего, мне пора.

Выронив из рук ключи от квартиры и огрев Генку по голове, я бросилась за ним.

– Борь, постой! Это же просто недоразумение!

Догнать его было непросто. Я чуть не упала, зацепившись одним каблуком за другой. Только на улице он остановился и обернулся ко мне, видимо, понял, что я так просто не отстану, что я пол-Москвы пробегу, чтобы схватить его за рукав и все объяснить.

– Ну что еще, Насть?

– Ты все неправильно понял, – я не могла говорить веско, потому что задыхалась от быстрой ходьбы, – это не то, что ты подумал.

– Это классическая фраза из комикса. Что-нибудь еще?

– Но почему ты даже не хочешь меня выслушать? Генка – мой лучший друг, мы тысячу лет знакомы, и между нами никогда ничего не было!

– Ага, только, выходя из твоей квартиры утром, он говорит, что это была лучшая ночь в его жизни. Охотно верю, ты очень сексапильна. Жаль, что я не успел первым. А может быть, наоборот, хорошо, что не стал очередным.

– Да как ты можешь так говорить?! – разозлилась я. – Борь, ну хочешь вернемся, он тебе сам все объяснит. Вернемся вместе, прямо сейчас, чтобы ты знал, что у меня нет возможности его подговорить!

– Зачем мне эти шпионские страсти, от которых веет банальным мордобитием? – сухо улыбнулся Сыромятин. – Пойми, я от всего этого жутко устал… А ведь я сначала не поверил, когда меня насчет тебя предупредили. Убеждал, что ты не такая. Вот дурак!

– Постой, как это – предупредили? – насторожилась я. – Кто предупредил?

– Да какая разница? – поморщился он. – Ладно, Насть, пойду я. И ты беги домой, а то простудишься.

– Так, значит… Значит, верховая прогулка отменяется? – В носу свербило от подступающих слез.

– Выходит, так, – спокойно сказал Сыромятин, перед тем как развернуться и, махнув на прощание рукой, быстрым шагом пойти прочь.

И, глядя на его удаляющуюся спину, я думала о том, какая же я все-таки невезучая и как же я теперь буду незаслуженно ненавидеть Генку. И о том, что приготовленные чистые джинсы так и провисят бог знает сколько времени в шкафу. И еще вот о чем: а что это он говорил насчет того, что его обо мне предупредили?

Кто его мог предупредить, о чем именно, на каких основаниях и главное – за что?

Ни на один из этих вопросов я ответить так и не смогла.

Первый признак весны – это не претендентки на воспаление придатков, раньше времени оголившие ноги, и не желтые шарики мать-и-мачехи, прорезавшиеся из-под стылой еще земли.

Первый признак весны – это когда на улице можно есть мороженое, получая от этого процесса искреннее наслаждение.

Они сидели на лавочке в Александровском саду и ели эскимо.

– Ты все сделал правильно. – Она положила красиво причесанную голову ему на плечо. Весной ей, как и всем другим женщинам, хотелось быть особенной. Вот она и отправилась в модный салон «Тони и Гай», заплатила кучу денег стилисту-британцу и вышла оттуда обновленной и такой красивой, что глаз не отвести. В ее светлых волосах появились едва заметные платиновые блики. Создавалось впечатление, что в ее прическе танцуют солнечные зайчики, которых ей неведомым волшебным образом удалось приручить.

Однако мужчина смотрел не на ее ошеломляющую прическу, а на клумбу с декоративной капустой.

– Не уверен, – вздохнул мужчина, – у меня третий день такое ощущение, как будто бы чего-то не хватает.

– Это пройдет, – предсказала она, – если тебя это утешит, то на твоем месте я бы поступила точно так же.

– И все-таки мне кажется, что она не виновата.

– Вы, мужчины, такие наивные, – протянула она, – пустила домой мужика ночевать и не виновата. У тебя гордость есть?

– Если бы не было, я бы вообще этой проблемой не парился, – разозлился он.