Воющие псы одиночества - Александра Маринина

- Назар Захарович, - негромко окликнула она. Мужчинаповернулся, и Настя радостно кинулась к нему.

- Назар Захарович! Ой, как я рада! Вы меня помните?

- Настюха! Дочка! - задребезжал полковник Бычков своимнеповторимым скрипучим голоском. - Это ж сколько лет я тебя не видел?

- Десять, - мгновенно ответила она. - Как с Петровкиушли, так мы с вами больше и не виделись. А вы теперь здесь?

- Угу, доцентом прикидываюсь, на кафедреоперативно-розыскной деятельности. А ты? Тоже сюда перебралась?

- Нет, я по-прежнему в конторе. А здесь в заочнойадъюнктуре.

- У криминалистов?

- У криминологов.

- А чего так? - удивился Бычков. - Ты же розыскник,тебе самое место или на криминалистике, или у нас, на ОРД. Чего тебя накриминологию-то потянуло? Криминология - это для тех, кто пороху не нюхал иземлю ногами не топтал, но ты-то не такая.

- Ой, Назар Захарович, долго рассказывать, - махнуларукой Настя. - У вас, наверное, времени нет меня слушать.

- Есть, - рассмеялся Назар Захарович, - вот чего-чего,а времени у меня навалов Сама-то не торопишься?

- Я в отпуске.

- Тогда пойдем ко мне в кабинет, чайку попьем, ты мневсе и расскажешь.

Кабинет у Бычкова был крохотным, но казался еще меньше, чембыл на самом деле, из-за тесноты. Как на таком маленьком пространстве умещалисьдва письменных стола, понять было невозможно, еще труднее было представитьсебе, как между столами и стеной может втиснуться человек, а ведь человек, судяпо тому, что каждый стол имел еще и стул, все-таки здесь предполагался. И дажене один, а целых двое.

- Я сейчас здесь один, - приговаривал Назар Захарович,с немыслимой ловкостью протискиваясь за один из столов, - коллега уволился, наего место пока никого не взяли. Так что усаживайся за свободный стол, никто намс тобой не помешает.

Он включил стоящий на подоконнике чайник и загремел чашкамии блюдцами, доставая их из нижнего ящика стола.

- Слыхала, какие разговоры ходят? Якобы нас всехсобираются разаттестовывать, а все учебные заведения отдадут Министерствуобразования. Так что ты подумай, дочка, может, не стоит тебе заводиться сдиссертацией, только время зря потратишь, а погоны все одно не сохранишь, еслипридешь на преподавательскую работу, - сказал Бычков, выслушав первую частьНастиной баллады о том, почему она поступила в адъюнктуру. - Я бы на твоемместе подумал о том, как уйти на повышение.

- Я не хочу на повышение, Назар Захарович. Пока я ловлюпреступников, я в играх не участвую, потому что моя работа - это работа нарезультат, на поимку конкретного человека, и если я даю результат, то большеникто с меня ничего потребовать не может. Как только я уйду хотя бы на ступеньвыше, начнутся аппаратные игры, я буду просто обязана в них участвовать. А яэтого не хочу. Я не игрок. Да и не возьмет меня никто, именно потому, что я неигрок.

- А здесь, ты думаешь, что? Другое что-то? - онпрезрительно сморщил нос. - Те же игрища. Народ пачками увольняется, никтоработать не хочет за такую зарплату, если не дают возможности подработать. Унормального начальника кафедры все преподаватели подрабатывают в коммерческихвузах, и он смотрит на это сквозь пальцы, не требует, чтобы они каждый день тутвысиживали с девяти до шести. Так нормальных-то раз-два и обчелся. А остальные?Есть приказ начальника нашей академии: если носишь погоны, будь любезен нестислужбу ежедневно с девяти до восемнадцати независимо от того, есть у тебязанятия по расписанию или нет. И никакой возможности для подработок. Кому такоепонравится? Вот и уходят. А когда на кафедре только половина - живые люди, адругая половина - вакансии, что прикажешь делать? Слушателей-то набрали, потокии группы сформировали, а занятия вести некому. Получается повышенная нагрузка,идет грызня, кому за кого сколько часов отрабатывать, а зарплату-то неприбавляют, хоть ты в пяти группах занятия ведешь, хоть в десяти. Ну и дальшеодно на другое накладывается, научную работу вести некому и некогда, потому чтозанятий выше головы, а с кафедры требуют научные выходы, и все стараются другна друга перепихнуть… Короче, не мед у нас тут, дочка, далеко не мед. Так чтоты подумай как следует. Особенно если это правда насчет того, что погоны могутснять.

- Но ученая степень ведь не помешает, правда? -разочарованно спросила Настя.

- Это нет, - твердо ответил Бычков. - Степень никогдане помешает. Только ты на нее особо не надейся в смысле продолжения службы. А всмысле продолжения карьеры - вещь очень даже полезная. Чего ты на погонах-тозациклилась? Да сними ты их, плюнь, разотри и живи дальше!

- Но вы же не снимаете, - заметила она.

- Я! Я - мужик, то есть бывший мальчик, пониматьдолжна. Для меня погоны - элемент офицерства, а все, что связано с военнойслужбой и войной, у мальчиков в крови. Это генетическое, ничем не вытравишь. Аты-то девочка!

- Я, Назар Захарович, конечно, бывшая девочка, -усмехнулась Настя, - но я за двадцать один год прошла весь путь от лейтенантадо подполковника, и каждое свое звание получала честно. Генералом я статьникогда не хотела, таких амбиций у меня не было, но дослужиться до полковникахочется. По-моему, это естественно: когда так долго служишь, хочется пройтивесь путь до конца, до последнего возможного звания и до максимально возможноговозраста. Разве нет?

- Наверное, - пожал плечами Бычков. - Я уж не знаю, кактам у вас, у девочек, в голове устроено… Кстати, есть еще один слушок, насчетнового положения о прохождении службы. Может статься, сроки службы увеличат, иподполковники будут служить подольше, чем сейчас. Ты не думай, я не отговариваютебя диссертацию писать, просто я тебя по старой памяти люблю, потому что помнюеще сопливой девчонкой, которую Гордеев из райотдела на Петровку перетащил,поэтому хочу, чтобы у тебя было меньше разочарований. Министра у нас официальнопока еще нет, и точно никто не может сказать, назначат ли того, кто сейчасисполняет обязанности, или другого кого поставят. И вообще состав правительствапока не утвержден, поэтому какая будет политика в отношении органов внутреннихдел и наших учебных заведений, неизвестно. Завтра все может коренным образомперемениться. И ты должна быть к этому готова. Да не вешай ты нос, - засмеялсяон, видя, как у Насти вытянулось лицо, - кандидат наук - он и в Африкекандидат, диплом лишним не будет. И вообще, не относись так серьезно к тому,что я говорю, ты же знаешь, я постращать люблю. Расскажи-ка мне лучше, что затему ты себе придумала.

Насте пришлось пропеть вторую часть своей баллады. НазарЗахарович слушал очень внимательно, ни разу не перебил ее, только кивал, но ейпоказалось, что кивал он одобрительно.

- Преступление - это зеркало ума и души преступника, -повторил он вслед за Настей, когда та замолчала. - Это ты верно подметила.Точнее будет сказать, что в каждом преступлении как в зеркале отражаетсяличность преступника, и если отражения получаются разными, то у нас естьоснования утверждать, что и объекты в этих зеркалах отражаются разные. Тут я стобой полностью согласен. Ну, а материал как будешь собирать?