Гора Тяньдэншань - Фань Ипин

Естественно, зажег все эти свечи только недавно получивший звание доцента Фэн Цзуцзюнь.

После этого, пребывая в прекрасном настроении, он, держа розу в руке и стоя на одном колене, начал с чувством декламировать заранее приготовленные любовные стихи, устремившись взглядом к заветному окну общежития.

— «Я люблю тебя, возлюбленная. Прости мне любовь мою. Как птица, потерявшая путь свой, пойман я в сети любви. Когда сердце мое затрепетало, покров с него спал, и оно обнажилось. Прикрой его состраданием, возлюбленная моя, и прости мне любовь мою. Если не можешь любить меня, возлюбленная, прости мои страдания. Не гляди на меня искоса. Я тихонько вернусь в свой угол и сяду в темноте. Обеими руками закрою я свою наготу и позор. Отверни от меня лицо свое, возлюбленная, и прости мне мои страдания. Если ты любишь меня, прости мою радость. Когда сердце мое уносит поток счастья, не смейся над моей опасной несдержанностью. Когда я взойду на свой трон и буду править тобой тиранией любви моей, когда, подобно богине, я буду дарить тебе свое обожание, тогда смирись перед моей гордостью, возлюбленная, и прости мне мою радость»[36].

«Кроме тебя я никого не полюблю. Любимая, я так не поступлю. Кроме тебя никто не будет мне по нраву, пусть даже Венера сойдет с небес на землю. Твои глаза так прекрасны и милы, ты подмигнешь — и я готов лишиться жизни, еще мигнешь — я снова оживу. Всего два раза — и я то умер, то воскрес. И если проживу я пятьсот тысяч лет, кроме тебя, моя драгоценная возлюбленная, никто не станет моей любимой. Мне нужны еще кровеносные сосуды, ибо мои уже переполнены твоей любовью, и больше любви не вместят»[37].

…

Фэн Цзуцзюнь читал стихи один за другим. Сначала — Рабиндранат Тагор[38]. Лун Мин не высунулась из своего окна. Затем он начал декламировать Пьера де Ронсара[39]. В окне Лун Мин не было никакого движения. Следом прочитал Анри де Ренье[40]. Иностранные поэты не оказали никакого воздействия, поэтому в ход пошли китайские — Шу Тин[41], Гу Чэн[42], Хай Цзы[43], Чжай Юнмин[44]… Стихи великих поэтов раздавались, проникая сквозь кирпичные стены, но сердца Лун Мин они не тронули. Сотни окон были распахнуты, множество людей смотрели на Фэн Цзуцзюня, но то единственное окно, которое его интересовало, оставалось закрытым, и за ним не было видно никакого силуэта.

Народу у общежития становилось все больше: кто-то пришел помочь, кто-то — просто поглазеть на такую диковину. Некоторые из тех, кто пришли помочь, были учениками, любившими занятия Фэн Цзуцзюня, другие — членами его футбольной команды и болельщиками. Они принимали активное участие в декламации стихов, призывая любимую Фэн Цзуцзюнем студентку выйти или хотя бы показаться. Но этим они оказали ему медвежью услугу. Искреннее чтение стихов и призывы превратились в итоге в злую шутку. Те же, кто пришел просто поглазеть, безучастно стояли в стороне, словно наблюдая за действиями сумасшедшего.

Свечи догорели, а Лун Мин так и не появилась. Фэн Цзуцзюня по приказу начальства института увели охранники.

На последовавшем за этим собрании начальство решило наказать Фэн Цзуцзюня: его не только лишили недавно полученного звания доцента, но еще и сняли с должности куратора второй группы факультета китайского языка.

В этот момент в зал ворвалась Лун Мин и начала умолять руководство института не наказывать учителя Фэна:

— Учитель Фэн Цзуцзюнь, конечно же, вел себя неподобающим образом, но я не считаю, что мне нанесен какой-либо вред. Он мне нравится, но принять его любовь я не могу. Мой отказ и так ранил его, нельзя делать ему еще больнее!

Когда одна сторона просит помиловать другую сторону, это все равно что истец отзывает свою жалобу в суде — можно проявить снисхождение. Однако скандал, связанный с любовным признанием Фэна, уже оказал дурное влияние на институт, поэтому Фэн Цзуцзюня следовало привлечь к ответственности. Было принято решение оставить одно из ранее вынесенных наказаний. Когда Фэн Цзуцзюню предложили выбрать, он ни минуты не колебался: «Пусть должность доцента идет к чертям! Я останусь куратором второй группы факультета китайского языка!» В учебном заведении все сотрудники четко делились по рангам, и крайне важны были звания. И потому отказ Фэна от звания доцента показался поступком еще более глупым, чем его признание. В ответ на уговоры обычно заботившегося о нем замдекана Фэн Цзуцзюнь ответил:

— Ни черта ты не понимаешь!

Остаться на должности куратора означало, что у него есть шанс продолжать видеться с Лун Мин.

У него действительно была теперь такая возможность. И хотя встречались они нечасто, время выпуска все приближалось, и с каждым разом становилось на одну встречу меньше, это все равно было в тысячи раз лучше, чем не видеться вообще. Так, если выбирать между мгновенной смертью на дороге и медленным ожиданием смертной казни в тюрьме, родственники всегда выберут второй вариант.

Это были просто встречи, после того скандала Лун Мин и Фэн Цзуцзюнь больше никогда не разговаривали, потому что всегда сталкивались в общественных местах. Фэн не звал Лун Мин на свидания, да она и не пришла бы. И хотя они не разговаривали при встречах, не ходили на свидания, его любовь и страсть к Лун Мин ничуть не ослабевали. Он переосмыслил прошлое и осознал, что он вообще не понял, не разгадал книгу под названием «Лун Мин», его действия были слишком поспешными. Он решил продолжить ее читать, но на этот раз внимательно, потратив больше времени.