Сердечная отрава - Владимир Колычев

— Только мы здесь.

Арсений зарылся носом в ее волосы.

— Не надо, — запрокинув голову назад, прошептала она.

И даже напряглась, чтобы вырваться.

— Зачем ты пошла с нами? — спросил он, шалея от запаха ее волос и кожи.

— Затем… — закрывая глаза, пробормотала она.

— Теперь ты можешь умереть. Вместе со всеми.

— Не пугай меня.

Все-таки она попыталась оттолкнуться. Но не смогла, хотя Арсений держал ее в своих объятиях некрепко.

— Все может начаться в любой момент.

Арсений говорил об угрозе со стороны Дубинина и Котла, но сам думал, как этим воспользоваться. Поэтому и подхватил Сирену на руки.

— Пусти! — мотнула она головой.

Но Арсения это не остановило. Он перенес девушку в ее комнату, посадил на кровать.

— Ну не надо, — пробормотала она.

— И сразу же закончится, — сказал он, развязав узелок на пояске халата.

— Зачем ты? — укладываясь на спину, мотнула головой Сирена.

— Может, нам совсем чуть-чуть осталось.

Он просунул руку под лацкан ее халата, ладонь легла на обнаженную грудь, изюминка соска разбухла под пальцами, стала виноградинкой.

— Прекрати, — шептала Сирена.

Она двигала бедрами, как будто собиралась уползти от него, но при этом оставалась на месте. Зато полы халата расползлись по сторонам, обнажив ее живот, ноги.

Арсений кивнул. Он больше не будет пугать Сирену. Она и без того поняла, что жить им, возможно, осталось совсем немного. И от этого «чуть-чуть» нужно успеть взять все, что можно. Или даже нельзя.

— Ну, пожалуйста, — бормотала она, содрогаясь.

И даже повернулась на бок, чтобы забросить ногу на Арсения. Она хотела, чтобы он снова уложил ее на спину, накрыв собой.

— Я уже все, — едва слышно сказал он.

Сирена удивленно замерла. Как это все?.. А он действительно все. Больше не будет ее пугать. А в остальном никаких остановок.

— И правильно, — шепнула она.

— И правильно, — кивнул он, стаскивая с себя джинсы. — И нужно.

— Не нужно. — Сирена мотнула головой, крепко прижимаясь к нему.

Арсений подумал о том, что к дому может уже подкрадываться враг, но у него не было сил вернуться к окну. И еще мог появиться Ширман. Скандала он не боялся, но ведь этот гад вспугнет Сирену… В такой момент! В любом случае, ему нужно было спешить. Тем более что и сама Сирена его поторапливала.

— Ну не надо, ну, пожалуйста, — пробормотала она перед самым толчком, с которого должно было начаться соединение тел.

Но при этом сама потянула любовника на себя. Если она протестовала, то против самой себя. И если ей стыдно за свою слабость, так это зря. Арсений собирался на ней жениться, значит, секс между ними вовсе не порок. Чем крепче они сольются сейчас, тем скорее случится их семейный союз.

— Зачем? — спросила Сирена, сделав первое движение навстречу неизбежности.

— Я люблю тебя.

Его слова звучали в ритм их стремлениям, качались как на волнах, то вверх, то вниз. Арсений чувствовал себя на гребне цунами, он парил над миром в состоянии дикого восторга. И это состояние передавалось Сирене, она шумно дышала, то прижимая к себе Арсения, то отталкивая.

Она был на самом пике, когда она оттолкнула его по-настоящему. И выскользнула из-под него. Он же не мог остановиться, поэтому всю силу своих чувств выплеснул под нее. И в сладостном полузабытье задался вопросом. Как же она смогла уловить опасный для себя момент? Что это — женское чутье или опыт?

Сирена отползла от него, обессиленно повернулась на бок, закрыла глаза.

— Сказать, кто ты? — Ее голос звучал едва слышно.

— Теперь я должен на тебе жениться.

Арсений тоже хотел бы насладиться моментом, но все же он заставил себя подняться. Нужно было посмотреть в окно, выходящее на задний двор. В свете луны увидел силуэты двух мужчин, в которых угадал Ширмана и Казимира. Они стояли между деревьями, о чем-то говорили, в руке Казимира двигался огонек сигареты. Вроде все живы. И опасности не чувствуют. Значит, и ему совсем не обязательно идти в гостиную — следить за воротами.

Сирена молчала. То ли у нее не было сил говорить, то ли она не хотела общаться с Арсением.

— Я должен на тебе жениться, — упрямо повторил он.

— Не должен.

— Ты выйдешь за меня замуж?

— Нет.

— А за Ширмана? — уязвленно спросил Арсений.

— Он на мне никогда не женится.

— А обещал?

— Обещать он умеет…

— А ты хочешь?

— Нет, не хочу… И тебя не хочу… Даже разговаривать…

— Понятно.

Арсений действительно все понимал. Или думал, что понимает. Женщина в Сирене разыгралась, и характер — повредничать ей захотелось. Это пройдет. Наверное.

— Мне на другую сторону надо, — сказал он, наконец, вспомнив о своих обязанностях.

Возможно, Казимир все-таки привел за собой хвоста, просто враг все это время собирался с силами для удара. Может быть, во двор уже ломятся боевики Дубинина или бойцы Котла, а у Арсения одна любовь на уме. Нельзя так. И сам погибнет не за грош, и Сирену не убережет.

— Да хоть на все четыре, — буркнула она, отворачиваясь от него спиной.

— Спи.

Арсений взял покрывало, бережно укрыл ее, но Сирена этого как будто и не заметила.

Легкий морозец посеребрил за ночь траву, редкие листья на деревьях, просушил воздух. В соседнем доме топили печь березовыми дровами, вкусно пахло дымом. На скамейке за домом сидел Казимир, а рядом с ним стояла Сирена. Она не решалась присесть: и лавочка холодная, и Казимир мог близко придвинуться. Но и уходить она не торопилась, стояла, слушала и даже улыбалась. Казимир ей что-то говорил, а она нет-нет да и кивнет, соглашаясь с ним. Воздух свежий, хрустящий, но дышалось Арсению не очень легко: на грудь давила ревность.

Свой пост он уступил Казимиру поздно ночью, спать завалился там же, в гостиной. Он тогда находился под впечатлением, думал о Сирене, долго не мог уснуть. Какое-то время Казимир стоял у окна в гостиной, затем ушел на кухню, слышно было, как щелкнула зажигалка. И кофе он пил — под сигарету.

Сон сморил Арсения под утро, проснулся он через несколько часов. И что все это время делал Казимир? Вдруг он побывал в спальне у Сирены, может быть, сдружился там с ней. А как объяснить их взаимную симпатию, которую Арсений начал ощущать? Вряд ли между ними что-то было. Может, Казимир и не заходил ночью к Сирене. Но ведь уединились на скамейке за домом, воркуют в свое удовольствие.