Черная ночь Назрани - Фридрих Незнанский

Теперь остается помечтать, как вырваться из этого склепа. В приключенческом фильме заключенный, разломав ложку, перепилил бы острым краем пару досок, потом этой же ложкой сделал бы подкоп, через который бы благополучно смылся. Заодно можно вспомнить о том, что ручку ложки узник загадочным способом превратил бы в нож, по остроте не уступающий сапожному, после чего любая охрана должна сломя голову в страхе разбежаться. В жизни подобную авантюру совершить, увы, невозможно. Иначе тут и ложку не оставили бы. То же и со спичками. Ну устроит пожар, сам же задохнется в дыму, прежде чем его спасут. Возможно, спасать вообще не станут. Поэтому остается ждать дальнейшего развития событий. Можно даже прикинуть, сколько времени ему ждать освобождения. Цаголов почувствовал, что убивать его не собираются. Через час-другой МВД будет охвачено недоумением — где министр? Свяжутся с женой. Кстати, первой может поднять тревогу Люба — его включенный телефон остался в машине. Жена позвонит — часто беспокоится, как он доехал, после чего начнет его разыскивать. Короче говоря, сегодня день паники, а завтра, когда близкие будут готовы ради него пойти на любые жертвы, похитители заявят о выкупе. Если назначат реальную сумму, Люба сразу отдаст, пусть подавятся. Если заломят несусветную — министерство вступит с ними в переговоры. На это уйдут вторник и среда. У милиции на этот счет имеются собственные трюки, ему самому приходилось разруливать похожие ситуации. Механизм передачи денег — очень опасный момент для похитителей, тут чаще всего они попадаются. Поэтому всякие детали обсуждаются и так и сяк, на эту волокиту уйдет два дня. Обычно похитители наивно предпочитают проводить финальную стадию под покровом ночи. Значит, в четверг, ближе к рассвету, его освободят. Часы у него остались, будет следить за временем.

Итак, как минимум три дня ему придется маяться в этой келье. Без бумаги, без книг, без радио. Остается только размышлять да взбадривать себя физическими упражнениями, чтобы не впасть в уныние.

Первый раз еду принесли днем. Громила в маске поставил миску на тумбочку и, поспешно юркнув обратно, закрыл дверь. Эдуард Бесланович крикнул, что он исполняющий обязанности министра внутренних дел и требует объяснить причины задержания. Тот никак не прореагировал, даже не стал слушать.

Цаголов осмотрел миску, поел перловый суп с тушенкой. Судя по посуде и качеству пиши, похитители каким-то образом связаны с армией. Это уже становится интересным. Похоже, его отстранили от каких-то важных событий. Поневоле засомневаешься насчет четверга. Дело может оказаться гораздо серьезнее, чем он предполагал.

Вернувшись из Назрани, Виктор рассказал обеспокоенной отсутствием племянника тетке о тамошних событиях. После чего принялся собирать сумку. Положил молоток, мастерок, кой-какую мелочь. Нашлось у него немного, с килограмм, цемента — тоже взял. Вряд ли понадобится больше. Сумка получилась увесистой. К тому же сердобольная тетка, постоянно находившая его катастрофически худым, без лишних слов приготовила бутерброды с сыром, а уж вечером не удержалась от того, чтобы засунуть в этот же пакет крутые яйца и свежие, только с грядки, огурцы.

Виктор лег спать, поставив для страховки будильник. Больше всего он боялся, что утренний автобус отменят, как порой случалось, либо тот сильно опоздает, что случалось сплошь и рядом. Морально он был готов даже потратить на дорогу те деньги, которые вчера получил от Турецкого. Однако обошлось без такой жертвы. Автобус, конечно, опоздал, как же без этого. При желании эти несчастные пятнадцать минут можно наверстать, но такую грандиозную задачу водитель перед собой явно не ставил. Более того — казалось, он делает все возможное, лишь бы сорвать встречу Виктора с Тамарой. Спокойно ждал, пока дорогу перейдет стадо коров; снижал скорость до смехотворно малой, предписанной знаками величины даже там, где редкостную дисциплинированность не могли оценить ни другие водители, ни гаишники, которых в тот момент рядом не было; и наконец, не пытался обогнать тихоходную платформу, бережно перевозившую асфальтовый каток. Благо она свернула на бензоколонку, а то Виктор сидел уже как на иголках и беспрерывно поглядывал на часы. Неужели Тамаре надоест ждать и она уйдет?

Тамара дождалась. Поздоровавшись с Виктором за руку, улыбнулась:

— Я уже справилась в диспетчерской, не отменили ли этот рейс. Мне сказали: потерпите — едет. Пришлось набраться терпения.

Сегодня девушка была в полосатой рубашке навыпуск, с распущенными по плечам волосами. Глаза были подкрашены: вдоль верхних ресниц линия карандашного контура растушевана, нижние ресницы аккуратно подведены карандашом. Выглядела еще лучше, чем вчера, хотя, казалось, куда уж лучше.

— Виктор, вы помните, что сначала мы должны зайти ко мне домой? Постричься для конспирации.

Еще бы не помнить! Иначе он перед свиданием с Тамарой обязательно посетил бы парикмахерскую, чтобы убрать свои лохмы, которые ему самому осточертели.

Поставив табуретку посреди комнаты, она обмотала Виктора синтетической пелеринкой и принялась за дело.

Стригла Тамара долго, от неподвижного сидения у Виктора затекло все тело. Когда же, закончив, она протянула ему зеркало, Виктор не мог скрыть своего искреннего изумления. Вот уж мастерица так мастерица! Одно слово — художник. Убрала лишние волосы с висков, чуть-чуть укоротила сверху, с таким расчетом, чтобы можно расчесывать на пробор, затылок сделала «на нет». Он сейчас выглядит, как ее ровесник. Его сроду так хорошо не стригли.

— Какая же это конспирация! — сказал Виктор. — Подумают, что пришел на бал, а не печку чинить.

Тамара зарделась от такой похвалы.

Теперь заговорщикам нужно было скоординировать свои действия.

— Я могу возиться с печкой и восемь часов, могу управиться и за два. Главное — закончить работу после того, когда вы узнаете сведения, нужные Турецкому.

— Другими словами, если рядом будет Анжелка и я не смогу говорить открыто, то должна намекнуть вам, — поняла Тамара. — Давайте придумаем какой-нибудь пароль типа «Здесь продается славянский шкаф?».

Следовательская стихия захватила их. Они перебрали несколько вариантов условных фраз, прежде чем остановились на самой удачной. Договорились, что, когда придет пора закругляться, Тамара спросит Виктора: «Печку лучше топить дровами или углем?» Очень удобный пароль: предельно короткий, запоминающийся и, самое важное, подходит по тематике. Вряд ли посторонний человек, услышав такой вопрос, заподозрит что-то неладное, догадается о его большой смысловой нагрузке.

Анжела Аштрекова тоже, видимо, оценила красоту молодого печника, постреливала на него своими карими глазками.

Предварительный диагноз насчет того, что печка треснула, оказался не совсем точным. Просто вокруг железной дверцы — закрывать аккуратней надо, а не хлопать — осыпалась штукатурка, из-за чего разболтались близлежащие кирпичи, стало быть, и тяга ухудшилась. Отремонтировать это можно достаточно быстро. Но ведь Александр Борисович просил Тамару выяснить правду насчет Аштрекова. Что, если Виктор закончит свою работу, а она не успеет? Тогда придется уходить несолоно хлебавши. Поэтому Виктор действовал без малейшей спешки. Вынул печную дверцу с рамкой, поотбивал молотком засохшую штукатурку, раствор готовил так долго, будто перетирал землянику с сахаром. В общем, тянул время всеми возможными способами.